– Знаешь, Уля, – говорил отец, подвыпив. – Я очень ждал твоего брата. Первый ребёнок – это всегда волнительно. Тем более сын… А вот со вторым всё иначе. Понимаешь, что всё это… Мы вообще троих хотели. Хотя сейчас я понимаю, что и одного было бы достаточно. Согласился сдуру… Всё, забудь!
Я была бы и рада это забыть, но он возвращался к этому проклятому разговору снова и снова.
Родители жили вместе с братом в одной из комнат в коммунальной квартире. Моё рождение сулило им жирный куш – отдельную двухкомнатную квартиру от государства. Но их планам не суждено было сбыться. Вместо квартиры они получили ребёнка-инвалида, требующего трат на лечение, что они к тому же узнали не сразу. Такой вот неприятный киндер-сюрприз; это примерно как надеяться, что в шоколадном яйце будет желанный коллекционный пингвин, а получить дурацкую сломанную игрушку. Они как обиженные дети не могли скрыть разочарования, всем своим видом давая понять, что хотели другого ребёнка.
Мы вчетвером прожили в одной комнате до моих пяти лет. Мать даже не скрывала радости, когда умерла соседка по коммуналке, и нас с братом удалось отселить в отдельную детскую. А в третьей комнате после смерти деда жила бабушка Маша, категорически не желавшая разменивать квартиру. Из-за этого отношения с ней были крайне напряжёнными. Скандалы вспыхивали по несколько раз на дню. Булгаков был сто раз прав в том, что нас всех испортил квартирный вопрос.
Вот почему переезда в интернат я ждала как манны небесной. Мать велела мне молчать, но я не удержалась и поделилась радостью с любимой бабушкой Таней.
– Бабуля, привет! Мама скоро сдаст меня в интернат. Ты будешь меня навещать?
– Куда тебя мама сдаст? – поперхнувшись чаем, спросила она.
– В интернат для больных детей! – бодро отрапортовала я. – Меня будут учить по программе для особых детей. Здорово, правда?
Бабушка странно посмотрела на маму. В её взгляде так и читалось: «и почему я тебя в своё время в интернат не сдала?»
– Уля, иди во двор. Давай-давай, поиграй с собакой. Взрослым поговорить надо, – сказала бабушка, зло прищурившись.
Как я не упрашивала мать, ни в школу с проживанием, ни в интернат, ни в детдом она меня не отправила. И строго запретила касаться этой темы.
Не раз я просила бабушку забрать меня насовсем. Но в этом вопросе бабуля была непреклонна.
– Нет, Уля. Жить ты должна с мамой и папой. Они тебя родили и несут за тебя ответственность. Просто приезжай ко мне почаще.
Хорошо, что мы жили в одном городе и добраться к бабуле можно было за час. Если бы не бабушка Таня, то я не знаю, как бы выдержала всё то, что творилось в моей детской жизни.
Перед сном я всё-таки поделилась с ней наболевшим. Рассказала про танцы, про Арсеньеву и её змей-подружек. Речь моя была эмоциональная, сбивчивая. Я сглатывала ком обиды. Бабушка внимательно выслушала меня, а затем спросила:
– А