– Вот и побелковал! – горестно произнес он.
Идти за соболем уже не хотелось. Было четыре часа. Мысли роем кружились в голове: «Соболь и сам попадется… Сходить в деревню – уйдет дня три-четыре! Потом ещё день-два отдыхать придется – сто шестьдесят километров не так просто! Да на хрена такая собака вообще-то нужна?.. В любое ж время предаст! И под медведя подставит! И в другой беде бросит!.. А может, ещё вернется?.. Ладно, утро вечера мудренее… Завтра праздник – всё будет хорошо…» Так и заснул с этими мыслями в голове. Ночью ему снилась какая-то чехарда. Встал Лёшка в шесть с тяжёлой головой и сразу выскочил на улицу, однако собака не пришла. Вернувшись, поставил на печь кипятить чайник.
– Не жили богато – не хрен начинать! – сказал он сам себе.
На камнях, где вчера был вытроплен соболь, Лёшка нашел захлопнутый капкан и кучку соболиного помёта прямо на нём. Внимательно осмотрев самолов, он обнаружил отбитые вибриссы – усы соболя, которые зажало между дужек капкана. Соболь, перед тем как выбраться наружу, высунул голову и, водя ей, долго обнюхивал железный незнакомый предмет, чуть задев тарелочку, спустил чутко настроенный сторожок. Капкан не смог захватить всю голову по своим размерам, а лишь ударил, оттолкнув её, и отстриг толстые чёрные волоски.
– Вот тебе бабушка и Юрьев день, вот тебе и праздник Великой революции – Седьмое ноября!
Лёшка ещё долго разорялся, плюя на землю. Настроение было окончательно испорченно. По дороге в зимовье он стрельнул в узёрку пару белок и к обеду вернулся в избушку. Возле неё бегали три лайки, которые стали облаивать его, видимо, на всякий случай повиливая хвостами. Собаки имели измученный и истощенный вид. Серая сука среднего роста была похожа на борзую – вытянутое тело, подтянутый живот, опущенный хвост и грустные глаза. Два кобелька первоосенка были чуть справнее, но тоже имели печальный вид. Первый, серо-коричневого окраса, был ростом с суку, но плотнее и короче, имел лохматый хвост серпом, огромные прибылые пальцы на всех лапах и наглый взгляд. Второй, чёрно-белый, был на голову ниже всех. «Заморыш», назвал его Лёша. Хвост у пса закручивался в полное кольцо, костяк – русско-европейской лайки, живой и очень внимательный взгляд. Такие собаки нравились Алексею, и он сразу погладил его. Дверь со скрипом распахнулась, и появился заспанный мужик лет тридцати пяти, с опухшим лицом, отчего его большая голова казалась огромной. У него был широкий нос с приплюснутой носовой перегородкой, как у боксера, пышные рыжие усы над густой чёрной щетиной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив