Приходилось вспоминать, как хотела стать ученицей охотника, как выслеживала зайцев и белок. И ей даже удавалось добраться до них с помощью небольшой пращи. Котя напомнила себе: она сильная, она со всем справится. Лучше уж быть сильной, чем превращаться в живое привидение, которому нет разницы между волей и неволей.
– Ну, как там? Как? – суетилась средняя жена у окна.
Рядом с ней запрыгали ее дочери, да еще младшие сыновья старшей жены не к месту засмеялись и заулюлюкали. Им-то никто не рассказал, что натворил их отец.
– Идут вон, – с облегчением выдохнула первая жена. – Так, муженек наш, старейшина и эти трое… Трое.
Она в растерянности помедлила, не зная, как же называть прибывших. Мать неуверенно спросила, нерешительно втягивая голову в плечи:
– Я так и не поняла, кто они. Родственники мужа? Друзья?
– Ни то ни другое, – отмахнулась от нее старшая жена, одеваясь и готовясь выйти на мороз. – Да молчи ты. Сейчас, главное, молчи, я говорить за всех буду. Ох… Все за всех вечно. И думала вечно за мужа. А как сам подумал, так вот такого надумал нам на головы!
Теперь и она в открытую признавала сущую глупость ее дорогого муженька. Наверное, в молодости ей нравилось верховодить в избе, выдавая свои решения за мысли отчима. А теперь она ощутила давящую тяжесть: его проблемы тоже ложились на ее пухлые покатые плечи.
– Ой, да что же это я… Надо бы одеть тебя потеплее, – засуетилась мать, потянулась к красному зипуну, но тут на нее накатила тошнота, она пошатнулась.
Дитя в ее чреве подавало первые признаки своего существования и словно тоже протестовало против творящейся кривды. Котя едва успела подхватить мать и усадить на лавку.
– Сиди, отдыхай, воды попей, – вдруг решительно заявила средняя жена и протяжно вздохнула: – Духи милосердные, до чего дожили! Честные люди все, а до чего дожили! Разве я своих дочерей бы отдала вот так? Их же… Их… А старшая еще говорит мне давеча, кто их возьмет? Такого же жениха скоро приведут им!
Она заломила руки и закрыла ими лицо, впервые с нее будто маска слетела, а из широко расставленных глаз покатились слезы. Только теперь Котя понимала, что вторая жена ужасно боялась оказаться вдруг совсем бесправной младшей. А убогим ее дочерям и правда не нашлось бы добрых женихов, не польстились бы и на приданое, не столь уж богатое.
– Мама-мама, что с тобой? – обхватили ее с двух сторон ее близняшки.
– Ничего, родные, ничего. Вас со мной не разлучат, никогда не разлучат.
Ее слова изранили хуже любых угроз, Котя только стояла возле своей матери, поддерживая ее и не позволяя упасть. Мать же, словно ища защиты, вдруг уткнулась дочери в живот. Так делала Котя, когда была еще совсем маленькой. Она помнила, как пряталась в складках сарафана матери в день, когда по реке уносился большой корабль с косыми парусами. Его провожали с холма всей деревней, и селян окутывала глубокая печаль.