Федор знал – стоит только попросить: «Отец, свинья переборку раскачала, скобу надо вбить…» или: «Гвоздочек бы, Стеша под зеркало карточки прибить хочет…» – и тяжелая скоба, и крохотные, еле пальцами удержишь, гвоздики сразу же появятся из ящика Силантия Петровича.
Старик легко поднял за один конец бревнышко и скупыми, расчетливыми ударами начал отесывать его топором. Федор задержался на крыльце, невольно залюбовался: «На весу ведь. У меня силенки побольше, а не сумею…» С мягким, вкусным стуком врезался топор в дерево, за ним слышался легкий треск, и на белый снег падали желтые, как масло, щепки.
– Может, помочь, отец? – спросил Федор. Силантий Петрович отбросил кряж, сдвинул с потного лба шапку.
– Нет, парень, справлюсь. На полчасика и работы-то. Иди по своим делам.
Высокий, плечистый, стать, как у молодого, движения сдержанны и скупы.
«Трудовой мужик, – уходя, думал про него Федор, – да и вся-то у них семья работящая. Смотри, Федор, не покажись среди них увальнем».
В конторе правления председателя не оказалось, Федор пошел искать по колхозу.
«Незавидно живут, далеко им до хромцовских». Около скотного, в каких-нибудь шагах двадцати от дверей, лежит, прикрытая снегом, гора навозу.
«Неужели и летом сюда навоз скидывают? Смрад, вонючие лужи, тучи мух… Хозяева!»
Тут же рядом с навозным бунтом разгружали воз сена. Работали женщины.
Одна, невысокая, без рукавиц, с красными на морозе руками, стояла на возу, деревянными вилами охапку за охапкой пропихивала сено в чердачное окно.
– Вот так! Вот так-то, без ленцы! – покрикивала она, а две другие топтались около воза.
– Труд на пользу! – весело поздоровался Федор. – Не видали Варвару Степановну?
Подавальщица на возу остановилась.
– А тебе на что ее? – сипловатым голосом спросила она.
– Дело есть.
– Ну-ка, Прасковья, возьми вилы.
Придерживая подол, она неуклюже сползла с воза. Стряхнула с плеч сенную труху, повернулась к Федору, с валенок до шапки оглядела его. При взгляде на нее вблизи против воли готово было сорваться одно слово: «Крупна!» Роста маленького, чуть ли не по плечо Федору, а лицо широкое, грубое, мужичье. Тяжеловатость и крупноту черт еще более выделяли мелкие серые глазки. Взгляд их тверд и насторожен. Крупны у нее и руки, размашиста и в плечах: из тех – неладно скроена, да крепко сшита.
– Я Варвара Степановна. Выкладывай дело. – И усмехнулась, заметив заминку Федора. – Аль не похожа?
В