Во время второго кормления, когда Стеша, затаив дыхание, разглядывала сморщенную щечку, красное крошечное ухо, редкий пушок на затылке дочери, она почувствовала, что кто-то стоит рядом и пристально ее разглядывает. Она подняла голову. Перед ней замер с выражением изумления и страха Федор.
Они не поздоровались, просто Федор присел рядом, с минуту томительно и тревожно молчал, потом спросил:
– Может, нужно чего?.. Я вот яблок достал… – И, видя, что Стеша не сердится, широко и облегченно улыбнулся. – Вот она какая… Дочь, значит. Хорошо.
И Стеша не возразила, – конечно, хорошо.
– Спит все время. Сосет, сосет, глядишь – уже спит.
Федор сидел недолго. Весь разговор вертелся вокруг дочери: сколько весит, что надо купить ей – пеленки, распашоночки, обязательно ватное одеяльце.
Им мешали, напоминали Федору, что он обещал на одну минуточку, сидит уже четверть часа. Федор поднялся и тут только ласково и твердо сказал:
– Никуда я тебя, Стеша, не пущу. Ко мне жить переедешь.
И почему-то в эту минуту Стеше показалось, что он даже парнем ей не нравился так – в белом, не по его плечам халате, длинные руки вылезают из рукавов, лицо озабоченное… Стеша осмелилась робко возразить:
– С ребенком-то дома бы лучше, Феденька.
Но голос Стеши был неуверенный, просящий.
На следующий день приехала мать. Стеша, похудевшая, большеглазая, с растрепанными волосами, стыдливо запахиваясь в халат, тайком выскочила к ней в приемную.
– Вот она, наша долюшка… Прогневили мы Бога-то… – завела было Алевтина Ивановна, но тут же перебила себя, сразу же заговорила деловито: – Все, что надобно, приготовила: пеленочек семь штук пошила, исподнички разные, отец люльку уже пристроил…
– Мама, – робко перебила Стеша, – я все ж к нему перейду… Зовет.
– Совесть, видать, тревожит его, а на то не хватает, чтоб повинился да пристраивался сызнова к нам.
– К нам не вернется… – И вдруг Стеша упала на плечо матери, зарыдала. – Да как же мне жить-то с ребенком без мужа? Все пальцами тыкать будут!..
– Это что такое? Кто разрешил? Что сестры смотрят? Лежать! Лежать! Не подниматься!.. Кому говорят! Идите в палату! – В дверях стояла пожилая женщина, дежурный врач родильного отделения.
Мать гладила Стешу по спутанным волосам.
– Не расстраивайся, дитятко, не тревожь себя… Иди-ка, иди. Вон начальница недовольна…
…Утро было с легким морозцем. Ночью выпал снежок, и село казалось умытым. Мягкий свет исходил от всего – от крыш, дороги, сугробов, тяжело навалившихся на хилые оградки. И воздух тоже казался умытым, до того он свеж и легок. Во всех домах топились печи. По белым уличкам в свежем воздухе разносился вкусный запах печеного хлеба. Мир и благополучие окружали маленькую семью, неторопливо двигавшуюся от больницы к дому.
Кроватки Федор не успел купить, постель дочери устроили пока на составленных