Николай рассказал Джулии, что Надежда собирает письма для Музея солдатских писем. Надежда, которая, в общем-то, пока еще не утвердилась в этой идее, хотела, было, возразить, но потом не стала.
– Это очень благородно, – прокомментировала Джулия. – Люди должны помнить такие вещи. Может быть, все проблемы мира потому, что мы слишком быстро забываем важное. Я видела пленных боевиков – кажется, это называется «нацпат», правильно? – уточнила она у Николая; тот кивнул и поправлять не стал, – …они все изрисованы свастиками! У нас за такую татуировку можно попасть под надзор полиции, а эти свободно разгуливают, даже считаются героями!
– Мы как раз пытаемся рассказать об этом всему миру, – вздохнула Надежда. – Но нас никто не слушает!
– Я помогу вам! – заверила её Джулия. – Я буду говорить об этом в Италии. Есть другие журналисты – не только из Италии, из Франции, Германии, даже Великобритании. Нас пока мало, но… у вас есть такая замечательная поговорка: «Капля камень точит» – вот мы с вами такие капельки. Вы делаете ваш музей, я пишу свои статьи. Я даже попробую вас попиарить, когда вы откроетесь.
Надежда чувствовала себя странно. С одной стороны, ситуация укладывалась в классическую формулу «без меня меня женили» – она еще только думала над созданием музея, а её уже собираются рекламировать, и даже за рубежом. С другой стороны – то, как легко люди принимали идею музея солдатских писем, свидетельствовало о том, что этот музей действительно был нужен.
Прощались они тепло. Николай обновил воду в радиаторе своего трофейного броневика, продолжая работать переводчиком при общении Надежды с Джулией. «Он сам, как итальянец, – думала Надежда, – такой же энергичный, быстрый, как ртуть». Она хорошо видела взгляды, которыми обменивались Джулия с Николаем, видела, как они, украдкой, смотрят друг на друга, и понимала, что между молодыми людьми нечто большее, чем просто симпатия.
Более странную пару представить себе было сложно – простой водитель из крымского посёлка, ополченец с наградами и красивая сицилийка-репортёр новостного портала. Хотя…
…Если подумать – а такие ли мы разные? Для Джулии были близки и понятны тревоги и горести русских людей Южной Украины. Её дед был простым пастухом и тоже батрачил на какого-то итальянского помещика. И сама она не смотрелась посреди донецкой степи как белая ворона. Сердце у девушки было горячее и сострадательное, а всё остальное – малозначащие детали. В конце концов, не важно, на каком языке говорит твой собеседник, если вы понимаете друг друга!
– Вы, если получится, заезжайте к нам в гости, – пригласила Надежда Витальевна. – Мы с мужем живем в большом доме под черепичной крышей, у нас ещё перед домом столб с колесом прибитым. Раньше там аисты гнездились, но, как война началась, больше не прилетают.
Джулия коснулась пальцами руки Надежды и защебетала что-то на своём.
– Она