А на второй неделе он сдался. Мы вернулись с Софи после прогулки, на которую я ее вытащил, чтобы развеяться самому и развеять сестру, и увидели отца, лежащего на диване в гостиной. Софи подошла к нему, не понимая, что с ним – сразу испугалась, что с ним тоже что-то случилось и расплакалась. Но я ее успокоил, сказав, что папа просто устал. Сам-то я понял, что с ним. Он был пьяным, причем неплохо так. Алкоголь стал единственной вещью, которой он подавлял боль утраты любимого человека. И с тех пор мы с Софи остались одни.
Поскольку мне уже было восемнадцать, я мог ее взять под свою опеку. Так я и сделал. Оформлять все бумаги было тем еще дерьмом, но я смог. За деньги отца я снял нам дом. Теперь мы живем вместе. У нее есть только я, а у меня – она. Семилетнее чудо, благодаря которому я еще не сошел с ума и благодаря которому я все еще нахожу в себе силы жить.
Брать от отца деньги я больше не мог – и из принципа, и из их отсутствия. Отец больше не появлялся на работе и хрен пойми откуда брал деньги на бухло. Но меня больше это не волновало. Он взрослый мужик, сам разберется. Он бросил нас в тот момент, когда мы в нем нуждались и ни я, ни Софи его не простим.
Мне пришлось устраиваться на работу. Восемнадцать лет были большим плюсом, потому что меня брали официально и деньги я получал такие же, как полагается всем. Я работаю везде, где могу: барменом в клубах на выходных, официантом в кафе по понедельникам и вторникам, и грузчиком в среду, четверг и пятницу. И при этом я еще успеваю водить Софи в школу, забирать, кормить и убирать дома. Тяжело, но я справляюсь. И я не жалуюсь. Не жалуюсь только потому, что другого выбора у меня нет. Я должен обеспечивать свою сестру и себя.
В сентябре я снова должен был стать тем, кем всегда был в школе. Авторитетным парнем-футболистом, от которого тащатся все девушки школы. Я должен быть грубым, как обычно был все эти годы. Но после смерти матери многое изменилось в моей жизни, во мне. Мне больше не хотелось быть старым Аароном, который привык всем грубить и всех задирать.
Мама всегда учила меня быть добрым и отзывчивым, но у меня плохо получалось. Но после ее ухода я пообещал самому себе, что стану тем, кем она хотела видеть меня всегда. Должно получиться. По крайней мере в меня верит Софи и этого мне достаточно.
Первое сентября выдалось суматошным. Во-первых, на меня наехала какая-то дура, решив, что я унижаю одну девушку. А я хотел помочь. Впервые в жизни я хотел помочь, а меня снова выставили придурком. А потом та же девушка, что наорала на меня, упала ко мне в ноги. И снова прыснула своим ядом. Тогда я понял, что я не хочу с ней общаться и как-либо контактировать. Обзывать, гнобить и грубить я не собираюсь