Я прекрасно помню тот день, 25 августа 1978 года. Мне недавно исполнилось пять лет. Я обожала бабочек и красный цвет, а вот темноту и утреннюю кашу терпеть не могла. Никому не позволяла расчесывать меня, поэтому бант на моей голове всегда оказывался немного правее, чем следовало. Я неизменно любила смеяться. Да, до пяти лет я точно часто смеялась, кажется, я это помню… Несмотря на пребывание в приюте, жизнь казалась мне чудесной. Воспитатели меня любили, возможно, даже искренне. Дети из детского дома меня не обижали. Старшие даже в какой-то мере оберегали меня. Я была их всеобщим маленьким белокурым ангелом. До пяти лет я искренне думала, что меня так зовут. Только взрослея, поняла, что мое имя – Алиса.
Я была добрая, точно, да… Не злая, нет… Добрая и очень доверчивая. Был один мальчик, старше меня года на четыре, который постоянно меня дурачил. Например, уверял, что лягушки могут летать, если их подбросить и отвернуться. Или говорил, что если залезть высоко на дерево, можно увидеть, как утки сношаются (что это значит, я не знала, но у него был такой загадочный вид, когда он это произносил, что непременно хотелось залезть повыше и увидеть чудо своими глазами). Конечно же, я верила каждому его слову. Но не держала зла ни на него, ни на других ребят. Я внимала их речам, искренне пропитываясь, но, к радости своей, не бросалась проверять.
Видимо, именно поэтому я ему поверила и не испугалась – было ли действительно страшно, я не помню. Этот высокий взрослый мужчина казалось будто всегда был рядом. Его звали Роберт.
Как и любой оставленный ребёнок, я жаждала быть необходимой. Взрослые манили своей таинственной притягательностью. От старших я слышала, что он был сторожем, и охранял нас. Так я решила, что ему можно доверять. Поэтому с радостью принимала от него конфеты и ловила для него бабочек. Дяде тоже нравились бабочки. Ещё ему нравилось, когда я садилась к нему на колени, хотя он почему-то начинал потеть и чаще дышать. Мой наивный детский разум не видел в этом никакой угрозы.
В тот день, 25 августа, меня окутала тьма. Или, может, я сама превратилась в неё… Я, как обычно, принесла дяде самую красивую бабочку, какую удалось поймать за день. Он поднял меня на руки и отнес в свою рабочую сторожку, чтобы попить чай с конфетами. Мне казалось, что с дядей Робертом я в полной безопасности. Порой воображение рисовало, как он становится моим папой и уводит меня отсюда навсегда. Но в тот вечер взрослый мужчина снял розовые очки с глаз маленькой доверчивой девочки.
Дядя усадил меня к себе на колени и начал кормить с рук. Раньше такого не происходило, но по своей наивности меня это больше забавляло, чем настораживало, и я не переставая хихикала. Затем дядя, вместо привычной конфеты, неожиданно попросил меня взять в рот его палец и облизать его. Ранее мы уже играли в эту игру, и он уверял, что однажды она мне понравится. Я насторожилась, но, будучи доверчивой и любя игры, согласилась. Однако тем вечером правила игры изменились. Дядя Роберт, который ранее казался таким родным, начал меня пугать.