Но ей отчётливо врезались в голову короткие жуткие кадры. На них была сама Алиса, что в чёрном платье сидела на коленях и, сгорбившись над материнской могилой, пронзительно кричала, срывая горло. Ногтями впиваясь в землю, она истерично била кулаками по поверхности, не в силах успокоиться, пока её за плечи оттаскивала в сторону Марина.
Убийцу не нашли, как и ту шестнадцатилетнюю девчушку, пропавшую за неделю до смерти дорогого сердцу человека.
Надевая из раза в раз маску безразличия, она училась жить дальше, скрывая эмоции и только по ночам разрешала себе горько рыдать в подушку, пока обессиленная не засыпала.
Их дом напрочь потерял былые краски и радость, разлагаясь в скорби.
Хлопок. Входная дверь с шумом закрылась, а следом с первого этажа стало раздаваться невнятное бормотание и шуршание куртки.
«Явился, – девушка поморщилась. – Как ему не лень искать свои перчики в такую холодину?» – нервно потирая ладонями заспанное лицо, девушка медленно побрела к двери, пошатываясь от лёгкой боли в неразработанных мышцах бёдер.
Алиса мало верила, что увидит отца в адекватном состоянии. Скорее всего, он как всегда улёгся в уличной одежде на своём потрёпанном диванчике на кухне, не осмеливаясь лечь в постель к жене. Девушка надеялась, что тот уже на подходе к дому начал засыпать, и, оказавшись в горизонтальном положении, сейчас наблюдает счастливые сны.
Осторожно переступая каждую деревянную ступеньку в темноте и волоча за собой махровый плед, она крадучись вошла в комнату. Луна своим мягким светом освещала кухню, давая в январской мгле рассмотреть, если не каждый завиток обоев, то хотя бы контуры кухонной утвари, стоящей на тумбочках.
В углу стоял потрёпанный временем диван. Его обивочная ткань во многих местах была порвана, а из дыр, словно первый снег в ноябре, поблёскивал на свету синтепон. Подлокотники были не в лучшем состоянии – на ткани мелькали пятна от томатной пасты, грязи и чего-то жирного. Только смотря издалека на этого «уродца», в носу начинало неприятно свербить от предполагаемого запашка.
Они с Мариной несколько месяцев намеревались вынести эту мебель на ближайшую свалку. Если разговор происходил тогда, когда отец был трезвым или слегка выпившим, то он буквально вставал в боевую стойку, не позволяя выкинуть его «старичка». Мужчина недовольно бурчал, что лучше и удобнее дивана сейчас не купить. Алиса данное заявление даже не пыталась оспорить, грустно улыбаясь.
Это была необычная мебель. Казалось, диван занимал точно такой же статус важности в семье, как собака или кот. Девушка часто наблюдала за тем, как отец, наблюдая за напряжённым моментом в фильме, невольно поглаживал мягкую ткань обивки, успокаиваясь.
Этот «уродец» был некогда одним из предметов гордости покойного деда Алисы. Иван Григорьевич своими руками искал и обтачивал деревяшки,