– Какие партизаны, дед?
– Не-е-е-е, были… партизаны…
– Чёрт с ними, пусть были!
– Обратно поворачивай. Потом езжай по левой или вправо на Бердыщи. Тама ещё дорога есть, она хоть и не шшебёночная, проехать можно. По ней лес возят, она короче.
– Кто ещё в деревне есть?
– Бабка моя Маня в избе с кашей управляется, да вона бабки Дуни изба.
– Так, – обречённо констатировал Коля, понимая, что ни к бабке Мане, ни к бабке Дуне идти за консультацией совершенно незачем. – А деревня как называется?
– А деревня называется Дарьино… – деду не понравилось, что мужик прерывает его обстоятельный рассказ.
– На указателе Марьино.
– Дык в казне денег нету, вот и повесили табличку, кака была…
Дед Иван собрался объяснить, что было и Дарьино, и Марьино, но Коля плюнул и ушёл, а старик уснул. Проснулся – нет мужика.
– Сон, – пошамкал он розовыми дёснами, любуясь заходящим солнышком.
– Этот дед то спит, то про какие-то Пердыщи несёт. Маразматик, – сообщил Коля, садясь в машину.
Машина поехала за деревню в сторону указанного дедом болота, а деда Ивана скоро в избу загнала бабка, говоря, что простынет и что каша для него, беззубого, давно стынет.
Через час езды Коле уже начинало казаться, что старик прав, но он гнал эти мысли прочь. Когда дорога оборвалась, Коля понял: не соврал старый партизан. Они повернули и в сумерках проехали мимо дома деда Ивана, только тот их не видел, опять спал. Бабка Маня, прильнув к тёмному холодному стеклу, решила, что, видать, это та самая машина, что ехала в ту сторону. И бабка Дуня так посчитала. А вот чучела с серпом и молотком никто в машине не разглядел. Одиноко оно стояло посреди вывороченного огорода со своими бесполезными орудиями труда, без глаз, безо рта, без ушей, с пустым чугунком взамен головы.
Назавтра бабка Дуня пришла к бабке Мане и сообщила, что машина ночью обратно шла, кажись, та, что останавливалась у их дома. Бабка Маня согласилась. А ещё старухи погоревали, что зима не началась, а в деревне уже покойник, и что, когда родственники новопреставленной приедут на сороковины, надобно будет попросить их вырыть впрок две могилы, пока земля не промёрзла, пусть стоят развёрзанные. Две – потому что участь последнего незавидная, а гробы у них у всех для себя припасены на чердаках, и металлические кресты со старых безымянных могил, так что не будут своим детям в тягость. Об этом они погоревали-поплакали и перед сном пошептались-посекретничали с иконой, почерневшей от времени, в толстой раме, с поблёкшими искусственными цветами за стеклом.
Глава 6. По просторам
Ночь на субботу
Коля с Люськой въехали в лес, деревья слились чёрными кронами в глухую стену, обрывающуюся неровными очертаниями в вышине. И что за этой стеной – бесконечность? Как и за серо-коричневыми облаками, застилающими небо? Есть ли ещё кто-нибудь во Вселенной, не считая разбойников, затаившихся в чаще, медлящих со свистом и гиканьем высыпать на дорогу? Возможно, у разбойников