– П-простите. Просто она такая крутая, что мне захотелось показать её остальным, – растерялся Юри.
– Он не хотел ничего плохого, – сказала Джес. – Он всего лишь большой ребёнок, которому нужно потрогать все игрушки.
Но ни Юри, ни Хладно-Каменецки это объяснение не удовлетворило.
Крепко прижимая к себе марионетку, маг дрожащим голосом пролепетал:
– Игрушка?! Это не игрушка! – Он взглянул на троих ребят, и его серые глаза влажно блеснули. – Эту марионетку сделала моя жена. – Он нежно погладил куклу по голове и с тяжёлым шумным вздохом бросил взгляд на фотографию на комоде. – Но Ивейн хотела бы, чтобы вы её увидели. – Он бережно усадил куклу себе на руку и развернул к гостям. – Это Кизельвизель. Он был звездой нашего шоу. В то время мы ездили по миру с нашим кукольным театром, и нас приглашали даже в Китай. Ивейн делала и раскрашивала кукол, а я заставлял их танцевать. Мы вместе сочиняли сказки, чтобы радовать детей. Кизельвизель – это лучшее из того, что мы сделали, – он тихо всхлипнул и продолжил: – Он единственное, что у меня от неё осталось.
Встав, Джес дотронулась до его руки:
– Он великолепен.
Маг кивнул:
– Да, она большой… она была большим художником. Я так по ней скучаю.
В комнате повисло молчание, которое подавляло даже тишину. Ариану захотелось раствориться в воздухе, или стать невидимкой, или хотя бы сказать что-нибудь ободряющее, но ничего не приходило в голову. Судя по всему, Юри чувствовал то же самое, и полный упрёка взгляд Джес положения не улучшал.
– Ну и что это за печальные посиделки? – в гостиную стремительно вошёл молодой стройный человек, мгновенно переключив всё внимание на себя. У него была ослепительно-белая улыбка, а волосы безупречно уложены на пробор. – Алоис, я впустил себя сам. Знал, что ты не против. – Бросив на стол тёмные кожаные перчатки, он привычным движением одёрнул идеально сидящий и явно сшитый на заказ костюм. – Алоис, старина, что случилось? – разглядывая собственное отражение в оконном стекле, спросил человек у Хладно-Каменецки, который был значительно старше его. Очевидно, довольный увиденным, он обернулся. – Ладно, мой дорогой, тогда я представлюсь сам, – и он, протянув руку, подошёл к Джес. Из-под рукава рубашки сверкнули большие серебряные часы. Джес скрестила руки на груди, а он лишь пожал плечами. – Виктор ван Торг, риелтор, в городе по делам. А ты, дитя моё, кто будешь?
Джес и Хладно-Каменецки не сводили с него растерянного взгляда. Наконец Хладно-Каменецки откашлялся:
– Э-э-э… да, это господин ван Торг, мой знакомый. Совершенно забыл, что мы договорились о встрече.
– Что ты, Алоис, ничего страшного. Всегда рад новым лицам. А эти дети производят потрясающее впечатление. Стоит им вылететь из гнезда, их явно ждёт успешная карьера, – и он послал Джес улыбку, которой мог бы гордиться любой стоматолог-ортопед. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, он достал