Саму укрепь возвели гораздо позднее, воздвигнув её вокруг великого места всех празднеств и приношений богам, где среди священных древ и воздвигнутых ввысь кольцом долгих изрезьблёных камней из земли бил источник. В каждый из четырёх великих праздников года здесь сходились к негасимым веками святым огням с дарами и жертвами служители этого и прочих меньших святилищ, вожди, фе́йнаги и знатнейшие люди из всех кийнов арвейрнов. Являлся многочисленный простой люд, пришедший решать свои споры и благодарить богов за дарованные ими удачу и благо, поминать почивших и заключать перед ликами праотцов договоры и клятвы, просить счастья и многих детей для игравших в эту пору свадьбы.
Там, в самом сердце дэ́ир-á-гáррана у подножия огромного дуба в земле ещё в незапамятные часины их предков был вырыт глубокий колодец, обшитый по кругу почерневшими толстыми брёвнами со въевшимися бурыми пятнами жертвенной крови на них – ещё с тех суровых времён праотцов, когда не только звериный и птичий сок жизней получала в час бедствий и распрь его тёмная бездна воды. У разверстой как пасть мрачной ямы источника, уводящей вглубь почвы и камня к корням неохватного древа богов – древнего, как и сама земля Эйрэ – и припал на колени тяжело дышавший Тийре, второпив взгляд в тёмную глубь, что как зеркало тускло блестела внизу. На вкопанных рядом столбах в железных крючьях-держальнях потрескивали смолой горевшие день и ночь светочи негасимых священных огней, давая лишь тусклый мерцающий свет под густыми ветвями деревьев.
В спящем святилище стояла мертвящая, гнетущая дух тишина, нарушаемая лишь гулким скрипом ветвей древней рощи, средь которых отражаемым блеском огней точно угли мерцали во мраке глаза недрёмных воронов, безмолвных обитателей дэ́ир-á-гáррана и вестников всех вершителей лю́дских суде́б – пристально взиравших их очами на явившегося сюда потомка Бхил-а-нáмхадда.
Лишь теперь Тийре сообразил, что явился к богам своих предков с пустыми руками – ни зерна этого урожая, ни свежей кровавящей плоти животных, ни птиц. Сын Дэйгрэ хотел уже было вернуться назад к затворённымворотам сквозь вал, чтобы отыскать стороживших святилище служек и шейнов, и раздобыть у них в жертву хоть что-то достойное обращения к жизнедавцам с подобною просьбой – как взор его пал на тихо кропи́вшую из рукава алым кровь из доселе не перевязанных ран.
Тийре поднял лежавшую подле колодца на срубе точёную древнюю чашу для жертвований, подставив её под стекавшую с пальцев кровь а́рвеннида, кровь их рода вождей, кровь само́й его жизни – которую он не пожалел бы отдать за своего единственного друга. И не только её – но любое, что есть – что дороже всего, и что меньше всего сам готов был отдать – но отдал бы за жизнь его брата по духу и крови, что смешалась в их жилах железом ножа в эту ночь.
Когда еле державшийся на ногах от усталости Тийре обернул чашу с кровью