В долгом пути к ходагейрду Нож взял всё что хотел. На то он и был Нож… Первым же вечером на ночлеге он взял дочерь Ллугайда силой как живую добычу прямо на глазах её раненных братьев, насмехаясь над ними – а затем отдал онемевшую от бесполезных мольб и отчаяния, обессилевшую от бесплодного сопротивления его грубой силе Гвенхивер на круг своим изголодавшимся по женщинам людям. А путь от Чёрной реки к стенам Винги был долог…
Получив столько знатных пленников владетельный Къёхвар недаром рассчитывал метко на то, что их лишившийся всего потомства родитель скоро явится в Вингу с просьбой о выкупе за детей. И ради свободы и жизни которых старый слуга áрвеннида мог вместо золота с серебром принести к ногам ёрла свою присягу на верность хозяину Высокого Чертога – а вместе с ней и все вверенные ему земли Помежий.
Ллугайд Клох-скáйтэ прибыл в ходагéйрд Дейвóнала́рды лишь спустя долгие семь месяцев, едва только смог взняться на ноги после сразившего его минувшим летом тяжёлого удара. Явившись в Красную Палату Хатхáлле – весь седой, окривевший, поддерживаемый под руку уцелевшим после резни в том овраге верным Руáвном – он воззвал к восседавшему за Столом Ёрлов владетелю Къёхвару вернуть ему беззаконно похищенных в собственном дому родичей. Стейне внимательно выслушал не преклонившего перед ним колен старого ратоводца из Эйрэ – и повелел сделать так, как тот просит.
Увы, боги снова не проявили к отчаявшемуся отцу милосердия – а откуда же ждать того и от людей, когда сами жизнедавцы глухи к их мольбам?
В тот день Гераде был в ходагéйрде, явившись туда от родича Айнира из Речной укрепи перед возвращением назад в далёкий Холм Ясеней, и лично присутствовал в Красной Палате вместе со многими из воительных мужей дома Скъервиров – и сам стал свидетелем произошедшего, память о котором теперь снова вернулась к нему горькой полынью.
Когда отцу вынесли задубевшие кровью одежды умершего от полученной клином раны Камбра, которого так и не смогли спасти от начавшегося в гнили кровяного огня даже лучшие лекари ёрла, а слуги внесли в Красную Палату на носилках младшего Догёда, лишившегося от всего пережитого рассудка и ног, и не узнававшего своего родителя – то старый Ллугайд ещё перенёс этот сокрушительный удар, побелев точно золёное полотно, но не изменившись в лице – старый воитель держался достойно перед выпавшим ему нынче злым роком.
Но затем ухмылявшийся Нож ввёл в Ротхёльфе его дочь. Тогда-то Храфнварр и увидел впервые Гвенхивер из Кинир, на долю которой уже выпало столь много горечи – а сколько ещё предстояло в тот день…
Когда отец увидал её – осунувшуюся, измождённую, в чужих дейвóнских одеждах, где из-под платья уже выступал заметный всем взорам живот, а чуть отступив поодаль стоял усмехавшийся и не отводивший своего дерзкого взгляда сам Нож, лицо старого Клох-скáйтэ содрогнулось ещё сильнее, чем искривил его недавний