Волк древняя сила стихий зимы, воплощённая и подчиняющаяся ей, да и яркое солнце весны Ярило. Вот и все её близкие друзья, и семья.
– Хитрюга, – он вытащила из халадаая горстку сахара и сунула в открывшуюся пасть зверя, знает подлец что угостят его.
Позже ближе к весне жизнь проснулась к празднику жизни готовится нужно было. Масленицу проводят в Яви, что блистает ярче обычного, а призраки снуют туда-сюда сильнее. Накрыли гигантский деревянный стол скатертью самобранкой, поставили большой самовар и расставили вкусные угощения в тарелочках с резными боками. Дерево великого Рода в которое превратился один из древних богов когда-то, виднеется на вершине гор.
Боги похожи на ворох улей пчел, разговаривают, смеются и громко восклицают. Это раздражает. Она, которая привыкла к тихим лесам Тайги и снежным бурям по ночам во время охоты.
Велес и Стрибог, Мокошь и Святовит, Семаргл и Дажьбог, все они теряются в калейдоскопе ярких вспышек солнца, цветастых стекляшек в украшенных окнах изб.
Она садится на дальнее место, на край скамьи подальше от особо говорливых, рядом с Хорсом. Морена учтиво кивает головой, вежливо улыбается.
Он находит её быстро, чутье или нет. Он идет, зная тайну древнего пророчества, помнит слова Яровида сказанные на той горе в полях ячменя. Гильгамеш бы добавил со сарказмом, что не отворачивайся от судьбы раз такие дела наступили. Улыбка, платье на манер северных народов зимы и собранный в огромный пучок на затылке волосы. Памятуя о том, что пришел поздно (хотя не специально), ненавязчиво уходит от разговора с Ярило, тот лишь пожимает плечами, садится во главе стола.
Понимает, возможно догадывается, но виду не подает.
– Доброго вечера, милая госпожа морозов, – он давит странное приветствие, садясь рядом. Хорс закатывает глаза, переключая все внимание на Ивану Купалу, вовлекая в разговор о весенних птицах и кованном железе.
Она давит усмешку, делает глоток ячменной водки и хладным, тяжелым взглядом из-под белых ресниц смотрит на него. Ушла бы, клянется Морена, ушла бы на другой конец Яви лишь бы не видеть эту угловатую морду напротив, но не уходит отчего-то. Остается на зло самой себе. Кто-нибудь выдерните её отсюда, дурочку несчастную, играть с князем Нави меньше всего хочется.
– Не помню, что бы Ярило приглашал гостей из сырой Нави.
– А я сам пришел, меня никто не звал, – он делает акцент на первых словах, игнорируя щемящую кости боль от запаха стужи, что витает вокруг неё. – Ярило прекрасно знает, что у многих богов дела.
Хорс склоняется ближе к Купале, кажется шепчутся о грязных слухах вокруг Макоши и Велеса. Ярило закончил говорить свою торжественную речь о начале года, весенних планах и новых дорах от людей.
Значит официальная часть подошла к концу и можно делать кто что желает.
Перун чопорно переговаривается со Святовитом, тот молча кивает, хлёстая брагу из стакана. Макошь и Велес милуются,