Как мы ездили в Одессу. Андрей Соловьёв

не пришёл? Ты учишься максимум до обеда, а сейчас сумерки. Что нам думать? Где ты бегаешь, чем занимаешься? В дальнее плавание ушёл? Может тебя где-нибудь возле кладбища уже искать надо?

      Вот ведь – «засада» какая! Ну, скажите, что в таких случаях делать? Правду говорить? Так ведь они её уже всю сказали, за исключением некоторых моментов. Повисла пауза. Мама больше не утыкалась в папу. По её щекам текли слёзы. Стало стыдно. Тогда я решил сказать правду, только всю, чтобы не было недомолвок. Как говорится, чтобы мышь не проскочила. Всё-таки, с тактикой у меня слабовато или со стратегией. Ладно, попробуем напролом. – Что вы спрашиваете, если сами всё знаете? После школы мы с ребятами пошли искать следы динозавра в овраге за магазином. А по берегу ползать – не видно, да и грязно очень, там ведь берега глинистые, а посередине – озеро от дождя.– Я говорил, глядя прямо в расширяющиеся мамины глаза. Понимал, конечно, что несу что-то не то, но не врать же – тактика. – А потом мы сделали корабль из поддонов, чтобы плыть и из озера исследовать и пришли «гагары» нас грязью обстреливать. Вот мы и перепачкались немножко. Пришлось сушиться на стройке возле кладбища и всё. А ни какой трактор я не угонял и поезд не переворачивал. Мама охнула, прикрыла глаза руками опять, попыталась уткнуться в папу, но, наверное, промахнулась с размаху и убежала в прихожую. Вот, что я наделал! Расстроил мать. Теперь мой отец должен выпороть сына, как «сидорову козу» – я в кино видел. У нас даже книга такая есть: «Преступление и наказание» называется, у папы на полке стоит. Там такой худющий человек нарисован в длинном пиджаке с очень печальными глазами – Достоевский. Сразу видно пороли много этого Достоевского, так, что он даже книжку написал в назидание потомкам. Поэтому я сразу сходил в папамамину комнату, и принёс папин офицерский ремень. Очень хороший – кожаный. Папа его со службы привёз, такой широкий и пряжка со звездой. Папа очень удивился. – Это ещё зачем? – Затем, чтобы мама повеселела. Преступление есть и наказание – должно быть. Папа почесал нос: «Ладно, на сегодня ограничимся «строгим выговором». Как «выговором»? Пронесло, скажете? Как бы ни так! Мама вон, как распереживалась – со слезами! Это папа недоработал. Но ничего! Я завтра тактику поменяю, или стратегию не знаю как, короче – проявлю сознательность и насовершаю поступков, чтобы они знали, что я не какой-нибудь там «бесчувственный сын». А папе я так и сказал: – Ты папа очень мягко меня наказываешь. Но я понимаю, что так делать нельзя. Вот если бы я предупредил, тогда другое дело. Я больше так не буду. – Не будешь? – Нет. – Тогда веди маму – есть хочется. И я пошёл за мамой. А она уже повеселела и гладила бельё перед телевизором. Я маме ничего говорить не стал, просто обнял её, а она меня по голове погладила, и я сразу понял, что мама не ругается. Потом мы ужинали, и я учебники показывал. На следующее утро, только рассвело, как я уже был на ногах. Сначала сделал зарядку, потом