B. Пробелы в чистой реинтеграции.
Далее давайте посмотрим, что мы делаем и почему, исключая смысловые репрезентации из нашего специального анализа. Многим это может показаться произвольным искажением феноменов в их реальном опыте. С одной стороны, мы никогда не имеем опыта бодрствования, и, возможно, даже опыта сновидений, без постоянного присутствия и примеси чувственных представлений. А с другой стороны, абстрагироваться от чувственных представлений в опыте – значит оставить остаток фрагментарным, необъяснимым и неспособным к связности. Это совершенно верно. Но ответ заключается в том, что мы сейчас занимаемся не структурой существующих знаний и идей в целом, включая их предполагаемые объекты, а процессами сознания, которые используются отчасти для ее построения, а отчасти для реализации собственных идеальных целей, основанных отчасти на чувственных восприятиях, а отчасти на потребностях и чувствах, зарождающихся в субъекте. Мы рассматриваем не анализ, не историю и не теорию структуры и прогресса уже существующего знания. Это анализ так называемых способностей субъекта к мышлению, желанию и чувству, к которым мы хотим прийти.
Знание – это одно, а мышление – другое. Путаница между этими двумя вещами погубила не одну амбициозную философскую систему. Мысль включает в себя и бытие, и небытие в силу своего собственного принципа движения, в то время как знание относится только к бытию, ибо всякое знание о небытии есть знание о нем только как об определении внутри мысли, объективированном для себя в рефлексии, а не как о существующем объекте, о котором думают, в отличие от мысли во всей ее полноте как способа сознания. Если бы нашей целью была теория знания в том виде, в каком она существует сейчас, или если бы мы занимались какой-либо из позитивных или практических наук в их нынешнем виде, или даже если бы мы занимались эпистемологией или теорией знания в ее самом широком смысле, предполагая, что она начинается, как это и происходит на самом деле, с допущения различия между субъектом и объектом как изначально известного факта, дело было бы иным. Но поскольку мы занимаемся философией, то есть знанием опыта или сознания во всем его объеме, и начинаем с его анализа без каких-либо допущений, – знанием, которое, несомненно, будет включать в себя эпистемологию или теорию познания на своем месте, то есть когда истинное различие между субъектом и объектом будет установлено путем анализа, – наш курс должен идти по другим линиям. Таким образом, поскольку знание сознания во всем его объеме, – а это, как показали