По дощатому настилу, через отверстие в трюме, они поднялись на палубу, с которой вдруг открылся чуть ли не весь Кронштадт и даже белеющий вдали Петербург. Петров, однако же, не дал любоваться видами, а подвел к хитросплетению канатов и веревок, опоясывающих мачты.
– Вот эта основная веревка через два блока вообще называется та-ли, который ее конец к блоку прикреплен, то – ходовая часть! Самый же конец, за который тянут, именуется – лопарь, обивка несколько раз какого-нибудь дерева или другого чего называется – найтов. Всякий узел называется кноп. Каждый железный крючок, – Петров с маху нахлобучил на один из них свою шляпу, – на корабле употребляемый, называется – гак. – Снял шляпу и тут же присел, ткнув в ребра корабля. – Необвостренные круглые длинные гвозди, коими крепятся части корабля, называются боуты! Такого же рода деревянные – нагели! Поперечные соединения досок, – Петров быстро перебежал вниз, увлекая кадет, – вот смотрите, такие же, как эти, называются стык, а продольные соединения, как вот эти, – паз. Сложенная в один или много кругов веревка называется бухта, а когда вытаскивают какую-либо снасть и оная, завязнув, где-либо препятствует произвести надлежащее действие, то говорят – за-ело!
– А у тебя что, тоже заело? – позвал Петров поднявшего голову вверх и взирающего через проем на мачту Федора.
– Да нет, вон та рея, сдается, плохо прикреплена, и в походе оно может сказаться.
– Не рея, а рей! Нижний рей! – с удивлением посмотрел на кадета Петров. – Правильно увидел, я им вчера еще об этом сказал, башибузукам. Пошли сейчас на корму, там изучим другое важное в деле нашем.
После обеда в Петербург возвращались на баркасе, гребли попеременно, устали, но было удивительно хорошо и радостно оттого, что увидели, как заботятся мастера о рождающемся корабле, их будущем доме, тщательно готовя для дальнего и опасного пути. И еще радостно было, что мастер Петров на прощание при всех руку подал и сказал:
– Глаз зоркий. Сие важно в деле морском. Никакую мелочь не упустить. Упустишь – корабль и себя погубишь. Точи глаз, кадет, на плохое, на недоделанное – оно и исчезнет, хорошее на его место станет.
Ваш бог – линия…
Шел 1764 год. Сумрачно и зябко было в осеннем Петербурге. Ударил колокол. Шесть часов утра. Кадеты выскакивали из деревянных флигелей, застегивали зеленые сюртуки на ходу, бежали в главное здание, где выстраивались в длинном корпусном коридоре. Дежурный унтер-офицер осматривал строй придирчиво и внимательно.
– Что, рук мыть не умеешь? – распекал первогодка. – А под ногтями огород развел? В камбуз для прочищения мозгов.
Остановившись рядом с Федором, придирчиво осмотрел всего с головы до ног. Удовлетворенно фыркнул и, скосив глаза на Гавриила Голенкина, резко выкрикнул:
– За непришитую пуговицу лишаю калача. Сегодня пуговицу – завтра пушку потеряешь. Рохля!
Глаза у кадета