Опять Аллан не мог найти ответа, и опять быстрая память Мидуинтера помогла ему в этом затруднении.
– Я думаю, что я могу добраться до этого впечатления так, как добрался до другого, – обратился он к доктору. – Когда мы приехали сюда вчера, мы долго ходили по холмам…
– Именно! – перебил Аллан. – Помню. Солнце закатывалось, когда мы воротились в гостиницу ужинать, красное небо было так великолепно, что мы оба остановились посмотреть на него. Потом мы стали говорить о мистере Броке и далеко ли отъехал он. Моя память, может быть, сначала медленно воспроизводит прошлое, доктор, но когда я достаточно сосредоточиваюсь, остановить ее невозможно! Я еще не кончил и половины.
– Подождите минуточку из сострадания к памяти мистера Мидуинтера и моей, – сказал доктор. – Мы проследили ваши впечатления наяву: открытую местность, пруд и закат солнца, но тень женщины еще не объяснена. Можете вы найти нам оригинал этой таинственной фигуры в ландшафте вашего сна?
Аллан пришел в прежнее недоумение, а Мидуинтер ждал, что будет, не спуская глаз с лица доктора. В первый раз в комнате водворилось продолжительное молчание. Гаубери вопросительно смотрел то на Аллана, то на его друга: никто из них не отвечал ему. Между тенью и ее оригиналом была огромная бездна таинственности, непроницаемая для всех троих.
– Терпение, – сказал спокойно доктор. – Оставим пока фигуру у пруда и попытаемся, не можем ли мы определить ее опять, по мере того как мы будем продолжать. Позвольте мне заметить, мистер Мидуинтер, что в тени узнать личность нелегко, но мы отчаиваться не будем. Эта неосязаемая дама озера может быть расшифрована, когда мы опять встретимся с нею.
Мидуинтер не отвечал. С этой минуты интерес его к исследованию начал ослабевать.
– Какая следующая сцена в сновидении? – продолжал Гаубери, принимаясь за рукопись. – Мистер Армадэль очутился в комнате, он стоит перед большим окном, выходящим на луг и цветник, и дождь бьет в стекла. Он видит в комнате только один предмет – небольшую статую, и единственный собеседник его – тень мужчины, стоящего напротив него. Тень протягивает руки, и статуя падает на пол и разбивается вдребезги, а мистер Армадэль в гневе и огорчении от этой катастрофы (заметьте, господа, здесь мыслительные способности спящего несколько пробуждаются, и сновидение рационально переходит на минуту от причины к действию) наклоняется и смотрит на разбитые куски. Когда он поднял опять голову, сцена исчезла, то есть в отливе и приливе сна настала очередь прилива, и мозг несколько успокоился. Что с вами, мистер Армадэль? Разве ваша непокорная память опять возвратилась к вам?
– Да, –