13. Никакой окружающей сцены (и ничего, что я мог бы теперь припомнить) не виделось мне.
14. Тень мужчины была ближе. Тень женщины стояла позади. Оттуда, где она стояла, слышался звук будто тихо лившейся жидкости. Я видел, как она дотронулась до тени мужчины одной рукой, а другой подала ему рюмку. Он взял рюмку и подал ее мне. В ту минуту, когда я поднес ее к губам, смертельная слабость овладела мной с головы до ног. Когда я опомнился, тень исчезла, и третье видение кончилось.
15. Темнота замкнулась надо мной опять, и наступил промежуток забвения.
16. Я не сознавал ничего более, пока не почувствовал утреннего солнца на лице и не услыхал, как друг мой сказал мне, что я проснулся от сна».
Прочтя рассказ внимательно, до последней строчки (под которой виднелась подпись Аллана), доктор посмотрел через стол на Мидуинтера и начал похлопывать по рукописи с иронической улыбкой.
– У всякого свое мнение, – сказал он. – Я не согласен ни с кем из вас насчет этого сна. Вашу теорию, – прибавил он, смотря на Аллана с улыбкой, – мы уже опровергли, надо еще поискать ужина, которого ваш желудок не мог бы переварить. До моей теории сейчас придет очередь. Прежде обратим внимание на теорию вашего друга.
Он резко обернулся к Мидуинтеру, и ожидаемое торжество над человеком, который ему не нравился, слишком ясно виделось в его лице и обращении.
– Если я так понял, – продолжил он, – то вы полагаете, что этот сон служит сверхъестественным предостережением мистеру Армадэлю об опасных событиях, угрожающих ему, и об опасных людях, имеющих отношение к этим событиям, которых он должен был бы избегать. Могу я узнать, дошли ли вы до этого заключения потому, что всегда верите снам, или вы имеете свои причины приписывать особенную важность одному этому сну?
– Вы очень верно определили мое убеждение, – отвечал Мидуинтер, сердясь на выражение лица и голос доктора. – Извините меня, если я попрошу вас удовольствоваться этим заключением и позволить мне умолчать о моих причинах.
– Вот именно это он сказал и мне, – вмешался Аллан, – а я думаю, что у него совсем нет никаких причин.
– Тише! Тише! – сказал Гаубери. – Мы можем рассуждать об этом предмете, не вмешиваясь ни в чьи тайны. Перейдем прежде к моей методе насчет снов. Мистер Мидуинтер, вероятно, не удивится, когда услышит, что я смотрю на эти вещи с практической точки зрения…
– Я совсем не удивлюсь, – возразил Мидуинтер. – Точка зрения медика, когда он должен решать проблему человечества, редко заходит далее его скальпеля.
Доктор со своей стороны немножко обиделся.
– Наши границы не так узки, – сказал он. – Но я охотно соглашусь с вами, что в ваших убеждениях есть некоторые пункты, в которые мы, доктора, не верим. Например, мы не верим, что рассудительный человек может приписывать сверхъестественную причину какому бы то ни было феномену, являющемуся его чувствам, до тех пор, пока он не удостоверится, что этот феномен нельзя объяснить естественным образом.
– Это