– Демократия – власть толпы, – снова встрял ехидный голос с галерки.
– Можешь не прятать лицо в клобук, брат Пульхерий. Я знаю, что это ты. Подойдешь после собрания, тебе будет назначена епитимья. И да, я в курсе, что сказано по поводу демократии в Книге законов Тродда. И тем не менее. Этой девочке, – Аббат указал на Лоретту, – предстоит, с благословения Господа, провести с нами несколько лет. На нас будет лежать священное бремя ее воспитания. Делать это необходимо будет в строжайшем секрете, ибо хотя в Установлениях святой кроменической церкви на этот счет ничего и не сказано, однакоже прецедент неизвестен, и нам лучше держать пребывание здесь Лоретты в тайне.
– Может, карамелькам3 ее отдадим? – подали идею из партера.
– Может, – согласился Аббат. – Если хоть один брат проголосует против того, чтобы Лоретта осталась. Я считаю ее даром Господа, и в видении мне открылось, что этой девочке суждено в будущем спасти наш монастырь. Когда и как, мне неведомо. Но, конечно, вы не обязаны доверять моим видениям. Я же совершенно случайно стал Аббатом и получил Орден Голубой Бабочки за особые достижения в деле многолетней верной службы Господу… Итак. Братья. Кто за то, чтобы Лоретта осталась с нами? Кто за то, чтобы воспитывать и лелеять ее как нашу всеобщую дочь? Помните, что поднимая руку, вы, голосуя за, также признаете свою готовность и в свидетели тому берете Господа, что ни одной живой душе за пределами этого монастыря не скажете, не прошепчете, не напишете и никаким другим образом не дадите знать о пребывании здесь этого ребенка. Итак, кто за то, чтобы Лоретта осталась в нашем монастыре? Брат Павсикакий, посчитай.
– Да чего считать, Аббат, – раздалось из-за леса рук. – Все же согласны, братья?
– Да! Да! Пусть остается, чего там. Помешает она нам что ли, – раздалось вразнобой.
– Ну вот и славно, – потерев ладони, констатировал Аббат. – Добро пожаловать к нам, малышка Лоретта. Кстати, ты как сама-то, согласна?
Лоретта озарила зал невинным взглядом широко раскрытых голубых глаз. В наступившей тишине были слышны ругательства паука, у которого не ладилось с паутиной. Брат Михрий, завхоз, проследил глазами источник звука и уголком рта проартикулировал: «Ну вот ты погоди у меня».
– Да, – разродилась Лоретта. – Согласна.
Зал взорвался аплодисментами.
Лоретте отвели келийку, сшили рясу и разрешили лазать везде, кроме библиотеки, скриптория и гостиницы. Последний запрет возник не сразу. На следующее же утро после появления в монастыре Лоретты неугомонный брат Пульхерий выступил с предложением остричь малышке волосы, назвать