– Не стал бы дракон просто так отпускать девчонку, – он вышел, задумчиво разглядывая испачканный землёй клинок. – Он прекрасно понимает, что Иоланта побежит предупреждать короля. И все же он оставил её в живых… Почему?
– Думаешь…
Но тейр жестом приказал Калебу молчать.
– И у деревьев есть уши. Мы должны отправиться к королю и сообщить ему прискорбную новость, что Кархалл пал от лап лицемерных драконов.
Закинув бессознательное тело Иоланты на спину лошади, Калеб вскочил в седло и, крепко прижав её к себе, на мгновение зарылся носом в белоснежные волосы. Тотчас возникли неясные чувственные образы, и он ощутил прилив острого желания и раздражения. На мгновение захотелось оказаться на месте дракона, сумевшего воспользоваться ситуацией и овладеть юной эйрин.
Калеб стиснул зубы и тронул поводья.
Старший тейр исподтишка кинул полный сарказма взгляд на него и сдержал кривую ухмылку.
– Нам стоит поторопиться. Следуй за мной.
Глава 2. Человек короля
Элоран поднял голову, зажмурился и открыл глаза. Вечернее небо казалось необычайно алым, будто предупреждало о новом кровопролитном бое. Король Авелона не был человеком религиозным, считая богов не более, чем выдумкой для маленьких детей и безграмотных крестьян. Но в тот вечер ему мерещилось божественное знамение.
Война с Церсией изнуряла авелонцев, и порой казалось, что ей не будет конца. Раз за разом Элорану удавалось отбивать набеги беспокойного соседа, но не в этот раз. Церсийцам удалось склонить на свою сторону горных великанов, и армия короля потерпела сокрушительное поражение. Оставив земли южных границ, раненые и измождённые авелонцы были вынуждены укрыться в крепости Четырёх Ветров.
Прохладный ветер развевал светлые волосы короля. Взгляд ярких голубых глаз скользил по лугам, что расстилались у подножия крепости. Слышалась брань уставших воинов и звон оружия – авелонцы готовились отражать ночное нападение церсийцев. Над башнями крепости то и дело вспыхивали фиолетовые дуги защитного купола.
Элоран устало вздохнул. Сколько себя помнил, он воевал, и война стала неотъемлемой частью его жизни. Даже не так: война стала его жизнью, и король не представлял себе, что будет, когда наконец-то наступит мир и враги будут повержены. А что делать возле домашнего очага человеку, чьей сутью стали походы и вечная борьба за существование?
Конечно, его тянуло обратно в Кархалл к его возлюбленной. Воспоминания о первых робких поцелуях и податливом женском теле отозвались острым, почти болезненным возбуждением. Иоланта была чудо как хороша! Высокая, хрупкая, невероятно нежная и в то же время гордая и упрямая. В ней сочетались и смелость, и слабость, которая вызывает желание стать ещё более грозным и сильным, чтобы защищать и оберегать её. Рядом с ней хотелось жить и радоваться простым вещам.
Но Элоран не был готов