Солнце ободряюще подмигнуло напоследок и скрылось за рваным лоскутом снежной ваты. Бусин было уже не разглядеть, как она ни высматривала их в траве и опавшей листве. Но вот пальцы снова наткнулись на что-то гладкое, холодное – и из-под оранжевой шляпки гриба показалась сосулька, маленькая, в форме округлого сердечка, с замерзшей внутри крохотной шишкой. Красиво, Кёрстен такая еще ни разу не попадалась.
– Дяденька, – прокричала она вслед удаляющейся фигуре, – а вы волшебник, да?
Эйнар, не оборачиваясь, улыбнулся и помахал ей в ответ. Может быть, все возможно, маленькая Кёрстен.
– Прекрасная девочка. Вся в малышку Ноэль, – пробормотал он, вдыхая доносящийся издалека запах моря и корабельных снастей. – Та тоже на каждом шагу умудрялась отыскать чудеса. Надо же, как быстро летит время…
И невидимые часы неуклонно отсчитывали отведенные ему дни. А может, часы? Волей судьбы он снова оказался здесь, в родном Роннебю, лицом к лицу со своими воспоминаниями и возможностью исправить то, в чем не успел разобраться. Оставалось лишь понять, с чего именно ему следовало начать.
Кто не любит булочки с корицей?
Печь Мадлен не очень любила. Гораздо проще было купить в лавке коробку готового имбирного печенья. Да и накладно это: со вздохом, считая в уме каждый эре, она раскладывала на столе кулечки с миндалем, темным изюмом и апельсиновой цедрой. Все было намного проще, когда Роннебю был обычной деревушкой на берегу реки. В то время простой кусок свежеиспеченного хлеба с маслом был на радость, а уж если капнуть сверху немного джема…
Кряхтя, Мадлен подвинула к буфету стул и извлекла с самой дальней полки старинный фолиант, завернутый в папирусную бумагу. Эту кулинарную книгу привезла с собой ее пра-прабабка, когда переехала с мужем из Нюрнберга. Страницы от времени пожелтели, переплет рассыпался в руках клеевой крошкой, но текст по-прежнему был четким, хоть разобрать витиеватый средневековый шрифт было и нелегко.
Поправив висевшие на цепочки очки, хозяйка принялась отмерять в медный таз муку и сахар. Взбивая жидкий мед так, что брызги разлетались по новенькому голубому кафелю, она представляла себе лицо соседских кумушек, когда на воскресной трапезе будет красоваться тарелка с ее фирменными пряниками на вафельных коржах. Вкусно, ум отъешь! Если он имеется, конечно.
С тех пор, как на службу поступил молодой пастор, между хозяйками Роннебю шло негласное соревнование. Каждая норовила отличиться, приготовив выпечку по своему вкусу. В прошлое воскресенье отец Себастьян похвалил овсяное печенье жены мясника. Ясное дело, пожалел, он ведь такой весь из себя вежливый. А та и рада: уж так улыбалась во всю вставную челюсть, что Мадлен за всю трапезу не смогла проглотить ни кусочка. И ладно бы похвалили Ноэль или жену садовника: им обеим половина Роннебю завидовала белой завистью. Но чтобы ее обошла какая-то рябая баба, всего с год назад обосновавшаяся в их городе с мужем и не умеющая толком поджарить яичницу? Нет уж,