Рядом топчется Лао Гу. Андерсон подзывает его поближе:
– На-ка держи.
Тот мешкает.
– Да держи, чтоб тебя! Жуа та!
Пока китаец неохотно просовывает руки под мышки пружинщице, Андерсон щупает пульс: жива ли, не сварился ли мозг – вдруг уже стала овощем?
Но сердце стучит. Стучит стремительно, как у колибри, – у крупных существ так не бывает. Тогда он склоняет голову и слушает дыхание.
Девушка резко открывает глаза, вздрагивает всем телом, Андерсон подскакивает, Лао Гу от неожиданности разжимает пальцы, и она снова уходит под воду.
– Стой! – Андерсон ныряет вслед.
Пружинщица всплывает, кашляет, молотит руками и ногами, цепко хватает своего спасителя, и тот тянет ее на берег. Одежда липнет к ее телу, как водоросли, черные волосы отливают шелковистым блеском. Девушка смотрит Андерсону прямо в глаза и вдруг ощущает блаженство – кожа вновь стала прохладной.
– Зачем вы мне помогли?
Настала ночь. В темноте шипят газовые светильники, от пляшущих язычков метана по улицам бегут зеленоватые потусторонние тени. Капельки влаги поблескивают на стенах, камнях мостовой и на коже людей, которые теснятся вокруг свечей ночных рынков.
– Зачем?
Андерсон только пожимает плечами, радуясь, что его лица в темноте не видно. Он и сам не знает зачем. Если однорукий расскажет о фаранге и пружинщице, пойдут разговоры, потом придут белые кители. Глупо было рисковать, учитывая, как он уже засветился. Описать его проще простого, произошло все неподалеку от «Сэра Френсиса», ну а дальше жди совсем уж неудобных вопросов.
Тут он осаживает себя. Параноик не хуже Хок Сена. Тот нак ленг точно употребил ябу и ни к каким кителям не пойдет – ляжет на дно и станет зализывать раны.
Все равно глупо поступил.
Когда пружинщица отключилась, Андерсон решил, что она вот-вот умрет, и втайне порадовался – не придется жалеть, что узнал ее в толпе и, вопреки всему, чему учили, пересек их линии жизни.
Жуткая краснота спала, огненный жар тоже. Девушка придерживает на себе распоротую одежду – сохраняет остатки скромности, но этим лишь придает себе, существу, которым владеют, еще более жалкий вид.
– Так зачем?
– Да просто помог.
– Пружинщикам никто не помогает. Вы глупец, – тусклым голосом замечает она и откидывает с лица мокрую прядь невообразимым рваным движением, выдающим ее генетически измененную натуру. Под разорванной блузкой соблазнительно близко поблескивает шелковистая кожа. Интересно, каково с ней?
Девушка перехватывает взгляд.
– Хотите?
– Нет. – Андерсон, смутившись, отводит глаза. – Необязательно.
– Я не стану сопротивляться.
Эта