Однажды, когда меня начнёт убивать очередной доведённый до белого каленья моей неуёмной болтовнёй индивид, я, возможно, вспомню о том, что обещал себе подрезать язык, который оказался слишком уж длинным. Сказать, что девушка разозлилась, это ничего не говорить. Сейчас было отчётливо видно, насколько она на самом деле молода. Неужели ей действительно хотелось ложиться под первого встречного? А может, поэтому и овраг, чтобы подольше избегать уготованной ей участи, которой, похоже, она никак не может избежать. Ну не попадается никто, я что, виноватая? Откуда мне было знать, что рыцари редко по дну оврагов бродят. И вообще, он сам не пришёл!
Додумать я не успел, потому что из озерка, поблескивающего метрах в двадцати от того места, где я только что сидел, выстрелил вверх огромный фонтан кристально чистой подземной воды. Вместо того чтобы распасться безобидными брызгами, фонтан принял вид плотной такой верёвки и рванул в мою сторону.
Эва стояла за той чертой, которую не могла пересечь. Глаза её были закрыты, губы плотно сжаты, а руки словно дирижировали этой водной плетью, от которой я не сумел бы отклониться, пребывай я даже в лучшей форме, чем сейчас. Нельзя сказать, что я не сделал ни одной попытки, но в результате добился только того, что упал на спину. Водный хлыст обхватил меня за лодыжки и рывком потащил к ведьме.
Рядом с тем местом, где она стояла, я увидел чёткую линию, словно выжженную на земле. Вот через неё, ведьма и не могла переступить. А ещё я заметил, что пространство за этой линией слегка искажается, словно воздух в том месте поддёрнут рябью.
Было больно: огнём горели захваченные порождением магии лодыжки, горела содранная кожа на пятой точке, и хорошо ещё, что подтаскивало меня к ней в таком положении. Неизвестно, чтобы я делал, если бы она меня перевернула. Перед чертой магический хлыст на мгновение замер, а затем рванул вперёд прямиком к стоящей с воздетыми вверх руками девушке. Подобное магическое действие давалось ей нелегко: на хорошеньком личике ясно проступали бурые полосы от хлынувшей из носа крови.
Не понять, что она приложила такие усилия вовсе не для того, чтобы продолжать вести со мной светскую беседу, мог только полный идиот. Несмотря