– Дионис планирует устроить вечеринку послезавтра, – отвлекает меня от мрачных мыслей Талия. – Пойдешь?
Улыбаясь, качаю головой. Отказывать Талии тяжело, но мне надо закончить начатое дело. За меня мою работу никто не сделает, а писать про войны и смерти всегда было тяжело, поэтому обычно я трачу на подобные фрагменты гораздо больше времени, чем они требуют на самом деле. Однако есть еще одна причина, о которой я даже не хочу думать. Горло стискивает, а в живот словно кто‐то вонзает кинжал, но я упрямо держу улыбку на лице.
– Может, как‐нибудь в другой раз.
– Ты всегда так говоришь, – нарочито трагично вздыхает Талия и откидывается на спинку. – Дионис скучает по тебе.
– Не думаю, что в хороводе увеселений он вообще замечает мое отсутствие. К сожалению, мне не сравниться с его душистым вином.
– И Аполлон тоже по тебе скучает, – настойчиво продолжает Талия. – Все скучают по тебе, Клио. Почему ты стала так редко показываться на Олимпе?
Пожимаю плечами, не зная, что ответить. На Олимпе, особенно весной, когда каждая клеточка тела ощущает приближение сезона Вдохновения, я чувствую себя загнанной в клетку. Там все идеально. Словно жизнь ставят на паузу на самой красивой картинке. Она прекрасна, но все же искусственна. Поэтому и в словах тех, кто живет на Олимпе, мне постоянно мерещится фальшивость.
– Среди смертных я лучше чувствую течение времени, – отвечаю наконец. Это правда, пусть и не вся. – Здесь я погружаюсь в историю, становлюсь ее частью. А значит, могу лучше отразить ее.
– Ты трудоголик, – заявляет Талия, и я гадаю, поверила ли она мне или только сделала вид, что ее устроил мой ответ. – И ты не права. Все замечают твое отсутствие. Я много раз видела, как Аполлон ищет твое лицо в толпе веселящихся.
Невольно улыбаюсь, вспоминая мужественное лицо лучезарного бога. Помню мягкость его поцелованных солнцем кудрей под пальцами, когда он лежал на моих коленях и лениво перебирал струны арфы. Его голос плыл по дрожащему от жары воздуху, сплетаясь с голосами моих сестер. Но после мне вспоминается, как он плотно сжимал свои пухлые губы, говоря Каллиопе, что расстается с ней. Сестра отпустила его без ропота. Только после того как Аполлон ушел, она перестала сдерживать слезы. В те времена мы еще были близки и я чувствовала ее боль как свою собственную.
– Скоро я вернусь на Олимп и со всеми увижусь.
Прочищаю горло, пытаясь избавиться от тонких ноток страха, которые в нем слышатся. Никто не может заставить меня подняться в земли богов, как не может и наказать за слишком длительное пребывание среди людей. Но мое открытое нежелание находиться на Олимпе вызовет вопросы. А слухи и сплетни никогда не способствуют спокойствию и безопасности. Особенно если эти шепотки ходят между богов.
Я не успеваю спросить у Талии, начала ли она уже готовиться к конкурсу. Свет гаснет, и начинает играть пробирающая до мурашек музыка.