– Нельзя, чтобы он молчал, не положено. Надо работать.
– Я не знаю, как он включается. Они у нас в городке только на окнах новых русских висят и в каких-нибудь крутых фирмах…
Стукачка покачала головой и с возгласом: «Ая-яй!» – подошла к окну и включила кондиционер.
Я приподнялась с дивана и стала массировать отекшие руки.
– Вот так хорошо, – пропела стукачка и встала у двери. – Так очень хорошо.
– Еще бы. Кондиционер заменяет прогулку на свежем воздухе. Одним словом, тюрьма с удобствами.
По всей вероятности, стукачка не поняла моего юмора и покачала головой:
– Это не тюрьма. Тюрьма очень плохо – плохо для русской девушки…
Направившись следом за ней по еле освещенному коридору, в котором не было ни одного окна, я попала в небольшую комнатку, которая, по всей вероятности, и была столовой. За круглым столом сидела заметно скучающая девушка и нервно теребила салфетку. Сев рядом с незнакомкой, я тихо спросила:
– Ты русская?
– Русская.
Посмотрев на сильно выпирающий живот незнакомки, я продолжила расспросы:
– Ты здесь давно?
– Два дня. Позавчера прилетела.
– Надо же, а я вчера. Тебе тут нравится?
– Не знаю. Мне главное получить деньги и вернуться домой. Тебя как зовут?
– Ольга. – Я улыбнулась и протянула руку.
Девушка крепко ее пожала и улыбнулась в ответ:
– А я Дина. Из Москвы.
– А я из провинции, объявление в одной из газет вычитала.
– Я тоже.
«Стукачка» тем временем принесла обед, придвинула стул к стене, села напротив нас и скрестила руки на груди.
– Не надо говорить. Надо кушать. Кушать и молчать, – произнесла она строго.
Преодолевая проклятую тошноту, я засунула в рот несколько ложек супа, а потом шепотом спросила Дину:
– У тебя кто будет?
– Мальчик.
– Это хорошо.
– Чего хорошего? Я же не для себя рожаю.
– Это для фирмы хорошо, – пояснила я с видом настоящего знатока. – Мальчики ценятся больше. Их проще определить в семью. Для них усыновителей хоть пруд пруди. Как правило, мальчик – это продолжатель рода.
– А у тебя кто?
– Девочка.
– Так что, ее никто не удочерит?
– Говорят, что пристроят.
– А за мальчиков больше денег дают?
– Нет. Говорят, одинаково.
Наша «стукачка» заметно изменилась в лице, побагровела и погрозила нам пальцем:
– Я же сказала, что русская девушка должна есть и молчать. Молчать! Я пожалуюсь ваша фирма.
– Одно слово – тюрьма, – фыркнула я, уткнувшись в тарелку.
Последние месяцы беременности оказались для меня самыми тяжелыми. Порой тошнило с такой чудовищной силой, что даже кружилась голова. И все же мне не хотелось вставать из-за стола и уходить в свою комнату. Подперев голову руками, я украдкой