– Я тоже люблю тебя, Маша. Лишь ты понимаешь меня. Если Антон так дорог тебе, я попытаюсь стать ему другом.
– У тебя доброе сердце, – барышня засияла от радости.
***
Солнце позолотило верхушки деревьев, за которыми пыталось скрыться от глаз любопытных наблюдателей. Начало смеркаться.
– Нас хватятся, – прошептала барышня. – Нужно спешить.
Павел кивнул и подсадил сестру, помогая ей подняться на коня. Старицкие помчались домой. Юноша любовался тем, как развеваются золотистые локоны Маши на ветру, как напряжена спина наездницы, сосредоточен взгляд. Павел позволил сестре обогнать себя, он знал, что она желает быть первой.
Старицкие приближались к поместью. Антон, игравший на крыльце, увидел Машу и бросился к ней. Ребенок подбежал к коню слишком близко.
Барышня ахнула и закричала:
– Не подходи, затопчет!..
Маша натянула поводья и попыталась увести коня в сторону от мальчика. Сероглазый ребенок напугал животное, конь встал на дыбы, а после помчался к изгороди, перемахнул через нее и, поднимая пыль, поскакал по полю. «Все повторяется. Я не успею закончить портрет…» – с ужасом подумала барышня, тщетно пытаясь заставить животное остановиться. Только сейчас Маша поняла, что глаза незваного гостя, всколыхнувшего прошлое, тоже напоминали затянутое грозовыми тучами небо. Безжалостный поток неприятных мыслей оборвался, когда конь пронесся под дубом с мощными раскидистыми ветвями, – наездница не успела пригнуться; из-за столкновения с веткой ее лицо «перечеркнули» глубокие борозды; шейные позвонки, подобно сброшенной небрежным движением со стола фарфоровой статуэтке, переломились; голова Маши запрокинулась назад, а светлые изящные руки барышни выпустили поводья. С небес хлынул дождь. Скакун оступился на скользкой траве и повалился на бок, придавив своим весом мертвую наездницу.
– Нет! – последовавший за взбесившимся животным Павел спрыгнул с лошади и побежал к сестре.
Машин конь изворачивался, пытаясь подняться на ноги. Юноша схватил сестру под руки и вытащил ее из-под напуганного животного. Только сейчас Павел заметил, что волосы Маши потемнели от крови, которая хлестала из зияющей на шее раны, проделанной сломанными шейными позвонками.
Один шаг, второй – долгая и лишенная смысла дорога домой. Капли дождя, подгоняемые порывами игривого ветра, били в спину несшего на руках тело сестры юношу. Силы покинули Павла: он рухнул на колени перед крыльцом.
Побледневшие губы Старицкого безвольно открывались и повторяли слова не выходившей из его головы колыбельной песни:
– Спи, мой ясный свет, страха больше нет; сладость темноты душу исцелит, совесть усыпит… – юноша баюкал покойницу.
Антон стоял поодаль и плакал, не решаясь подойти. Это привлекло внимание Старицкого, юноша закричал:
– Ты виноват в смерти Маши! Ты напугал коня. Лучше бы он затоптал тебя!
Услышав слова сводного брата, ребенок не снес волнения и упал на землю без чувств.
На поднятый Старицким