Спасибо, «Ярушкой» не припечатал, с него бы сталось. Да и не пытался никогда, наверное его любовь к этим проклятым суффиксам имела какие-то границы.
– Нормально самочувствие, как положено, – отмахнулся феникс, но Даровой все равно принялся за диагностику. Пациент недовольно скривился, окатив силовика взглядом, однако работу осложнять не стал, послушно замер, прикрыв глаза. Но все же с иронией обратился к командиру: – Ну что, какой у нас счет? Сколько новеньких ждем?
– Вы сделали их всухую, – усмехнулся Золотов в ответ. – Так что обойдешься старенькими. Они потрепаны, но живы. Сейчас очнетесь, буду выдавать всем зуботычины. Ты первый на очереди.
– Как всегда, – отозвался феникс, окончательно расслабившись: ответа на этот свой вопрос он боялся сильнее всего.
– А это, значит, та самая? – полковник окинул женщину внимательным взглядом.
– Та самая, да, – поспешил заверить Даровой. – Любимая ученица моего хорошего друга и лучшего силовика нашей с вами современности. Помяните мое слово, Ведан, через десять-двадцать лет мы с вами будем гордиться, что довелось принимать у себя такой бриллиант!
– Несомненно, – едва заметно поморщился главный пограничник, окинув «бриллиант» полным сомнения взглядом.
Летана ответила ему таким же и похвалила себя за осторожность в проявлении оптимизма. С серо-бурыми седеющими волосами, в грязно-серой повседневной форме, с рубленым квадратным лицом и тонкими поджатыми губами, выглядел Золотов внушительно. Договориться с таким хмурым шкафом будет трудно, все его упрямство и отношение к субтильной столичной девице было написано на лбу крупными буквами. До сих пор, правда, Лета не считала себя субтильной, даже наоборот – фигуристой и крепкой, тренированной. Но когда напротив стоит этакий медведь больше двух метров ростом, приходится менять точку отсчета.
Наверное, он и правда медведь – предполагаемый оборот напрашивался сам собой, другие варианты даже не приходили в голову.
– Леточка, вы уже успели обсудить с пациентом проблему? – поспешил вмешаться Даровой.
– Пока нет, – ответила та. – Он только что очнулся.
– А что, у такой красавицы проблемы? – ухмыльнулся Вольнов, скользнув взглядом по ее фигуре. – Да вы присаживайтесь, что вы как неродные? Ради Леточки я готов подвинуться!
– Ну что вы, как я могу притеснять раненого героя? – с очень серьезным видом ответила та. – Тем более у меня-то как раз проблем нет, они все ваши.
Врач с «любимой ученицей» уселись на соседнюю койку, полковник пододвинул себе один из двух низких стульев на колесиках. Сам феникс тоже сел на постели, очень надеясь, что удалось удержать на лице насмешливую улыбку и не скривиться: от этого движения волной накатила дурнота, в груди что-то хрустнуло и отдалось тупой болью, а перед глазами заплясали мушки – верный признак истощения.