Он им пользоваться умел…
Шерхан открыл дверь в комнату.
Петли смазаны, установлен механизм с автодоводкой. Войдешь, и не надо дверь за собой закрывать. Сама плавно закроется. Его шаги тоже никто не услышал. Он разулся у двери в дом, как и полагается. Мягкие кожаные тапочки делают походку легкой. И полы в доме цельнолитые. Пластиковые. Не скрипят. Большие связи нужны, чтобы такие полы в доме сделать. Но разве могут быть скрипучими полы в доме министра строительства республики? Люди смеяться будут!..
Батухан сидит за столом лицом к входной двери. Мама уже покормила его. Посуда на столе. Кувшин с водой. Вина Батухан не пьет, хотя никогда особым усердием в вере не отличался. Шрам на щеке брата выходит из усов и расширяется к скуле. Он раскраснелся, словно готов раскрыться и показать старую рану. Это от тепла в комнате.
Мама сидит спиной к двери и не слышит, как вошел Шерхан. Она говорит, и говорит, похоже, уже давно.
– …Мое сердце, Бату, пусть тебя не тревожит. Болеть оно будет, но кто скажет, когда материнское сердце не болит… Болит за маленьких, вырастают, больше болит за больших… Я хотела бы с тобой видеться каждый день, но Аллаху виднее, как распорядиться нашими судьбами. Поезжай и будь покоен… И брату дай покой… Он у нас будет большим человеком… Может быть, тогда и ты сможешь вернуться. Будет кому тебя защитить.
– Шер, – сказал старший брат вставая.
Мама не сразу поняла, почему старший брат произнес имя младшего, но после короткого раздумья повернулась к двери. Батухан из-за стола вышел и обнял Шерхана, прижался бородатой щекой к бритой щеке. И слегка потряс за плечи, как тряс его, когда младший был мальчишкой.
– Я боялся, что ты не успеешь… Мне уже пора уходить…
– Ты так спешишь?
– Дорога сегодня предстоит дальняя. До рассвета я должен быть уже в Асамгах. Потом дальше, в горы…
– И…
– Я пришел попрощаться. Мое время подошло. Через полторы недели я буду уже в Грузии. А закончу там дела, переберусь в Турцию. Навсегда… Семью я отправил еще в августе.
От последнего слова теплая волна радости прошла по груди Шерхана…
ГЛАВА 3
1
После прогулки по морозному воздуху открытые пальцы рук у подполковника слегка подмерзли и в тепле покалывают. Он пошевелил ими, разгоняя кровь и возвращая привычную упругую гибкость – дома балуется, десятикопеечные монеты тремя пальцами гнет. Кому ни предлагал – никто так не может. Но замерзшими пальцами монету не согнуть. Надо в дополнение к этим перчаткам для небоевой обстановки обзавестись обычными, только размером побольше. Впрочем, может быть, и не надо. Если быстро завершат операцию по захвату Меченого, то вскоре уже отправятся домой.
Разин дождался, когда Ростовцев опорожнит, а потом и ополоснет командирскую кружку. Ростовцев человек аккуратный. Порядок любит даже в чужом хозяйстве.
Капитанский чай подполковник