– Добрый день, господин Гнус, – ласковым напевным голосом произнесло отражение и застыло в ожидании.
– Никакой он не добрый, и вовсе сейчас не день, а вечер, – прогнусавил старик. – Зачем ты явился ко мне, гадкий Глад? Я тебя не звал.
Он прошептал еще что-то, вероятно, малоприятное, фыркнул и повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор закончен. Теперь Востоку стало видно лицо старика Гнуса, – оно было точь-в-точь тем самым страшным отталкивающим отражением, которое он видел в зеркале в первый раз. Восток открыл второй глаз и, забыв о всякой предосторожности, глядел теперь в оба, не желая ничего проморгать.
– Послушай, Гнус, не злись, – уже без всякой улыбки серьезно заговорил Глад. – Я пришел, чтобы серьезно поговорить с тобой.
– Мне не до разговоров. Убирайся прочь!
Гнус даже не повернулся в его сторону.
– Напрасно ты так. Я ведь хотел тебе помочь.
– Чем это, интересно, ты мне поможешь?
– Ты позвал к себе в дом двух бездомных детей, у которых к тому же нет ни отца, ни матери.
– Ну и что?
– Ты же ведь мог их отдать на воспитание двум чудесным людям, Эну и Эне, добрым, но бездетным. Они заходили к тебе сегодня, чтобы…
– Ну и что?
– Ты мог бы сделать счастливыми их и…
– Ха! – на этот раз старик не только повернулся к говорящему зеркалу, но и подошел к нему вплотную, уставившись пристальным взглядом. – Что ты называешь счастьем? Эти людишки понятия не имеют о том великом счастье, которое доступно только мне.
– Ты думаешь, что ты счастлив? Ты, жалкий старикашка, сидящий во тьме и творящий темные дела, называешь себя счастливым?
– Еще бы! Мне любой позавидует. Я живу уже тысячу лет, притом не зная никакой нужды. А почему? Потому что питаюсь той энергией, которой расплачиваются со мной семейные пары, желающие иметь детей. Они дают мне деньги, их я превращаю в зло. Именно оно и дает мне силы и долголетие.
– А как же Эн и Эна?
– Эти-то? Они слишком добры. Они не получат от меня ничего. Я продаю детей только людям с черствыми сердцами. Тогда приемные дети в новых семьях становятся несчастными, а я счастливым.
– И этих двух тоже продашь? – Глад указал взглядом на коврик возле двери.
Восток зажмурился.
– А как же!
Восток вздрогнул.
К счастью, ни старик, ни его молодое отражение не заметили этого. Они продолжали вести оживленный спор.
– Зачем же тебе жить столько лет и творить столько зла?
– О, ты ничего не понимаешь, – Гнус потер свои сухие костлявые руки и, посмотрев на Глада жадно горевшими глазами, продолжил возбужденно гнусавить: – Я хочу большего,