Презрение становится глубже, стоит мне поймать себя на мысли, что Айла терпит мою жалость из соображений о том, что она моя подруга. Если бы нас с ней ничего не связывало, то она бы ни за что не стала выслушивать то, как я скулю и подбираю слезы в ладошки. Но наша дружба обязывает ее.
– Так! – Айла прекращает водить по мне мочалкой. Потом бросает ее в воду. Мыльными руками Айла опирается на бортики ванны и смотрит на меня с вызовом.
«Эта та жалость, которую она не приемлет».
– Нет! – я отвечаю на ее вызов. – Это не то, с чем можно смириться или сделать вид, будто ничего не было! Я не могу не плакать, зная, сколько людей убила и скольким еще предстоит умереть! Айла, как можно избавиться от такого груза ответственности?!
Она не отвечает.
– Как можно возложить его на другого человека?! – Слова сами срываются с моих губ. Я кричу. Разодранная глотка напоминают, что пора бы замолчать, но я, тем не менее, этого не делаю: – Я бы с радостью взяла вину на себя и приняла любое наказание, но ведь накажут не только меня! Пэйона лишат должности из-за того, что мне понадобилось доказать Совету, что мое заточение в стенах парса необязательно; убедить, что я не бесполезная затворница! Но я оплошала!
– Зачем тебе все это?! – Мы уже много раз говорили об этом, но наши разговоры никогда ни к чему не приводят. Разве что к тому, что Айла оказывается права. Но она остаётся пра́вой лишь в своих же собственных глазах. – Члены Совета удовлетворены твоим вкладом в повседневность алисовцев, разве этого недостаточно?
– Пусть они тешат народ и самих себя глупой ложью о том, что этого достаточно, только я смотрю правде в глаза! Какая предводительница братства получится из затворницы?! Ничтожества?!
– Полегче…
– Из-за того, что Аивэ́ль так некстати наградила меня этой проклятой исключительностью, я не могу даже пройтись по городу без надобности скрываться! О том, что такая возможность выдается не чаще, чем раз в два года, я вообще молчу! Чем мне заниматься в ожидании следующей вылазки?! Глазеть на карты и заучивать названия улиц?! Вряд ли это знание пригодится мне, когда я стану предводительницей братства. Если я когда-нибудь стану предводительницей братства.
– Ты станешь, – произносит Айла ровным тоном.
Мой голос дрожит:
– И куда я приведу свой народ?!
– Поправь, если я не права, но кажется, Ифэ не то чтобы слишком часто выходит за пределы парса.
– У нее хотя бы есть такая возможность, – не уступаю я, на что Айла решительно встает и берет еще один пузатый кувшин, наполненный чистой водой. Его содержимое выливается мне на макушку.
– Ни одна из королев в книгах, что я прочла, не бросалась в бой вместе с войском, – настаивает Айла с кувшином подмышкой. – Королевы остаются в лагерях, разрабатывают стратегии, отдают приказы и поднимают воинский дух.
Я тру глаза. С тем, что она замылила мне мозги своей «правотой» и окатила водой, мое видение собственного будущего