– Я тут, я тут!
– Сонька! Какой подарок я тебе приготовила, в жизнь не догадаешься!
– Куклу!
– Ну, куклу само собой, ну, еще предположения будут?
– Две куклы!
Дарья засмеялась.
– Нет, Сонечка, это лучше куклы!
– Что может быть лучше, чем две куклы? – удивилась Сонька.
– Это, София, сертификат на операцию. Тебе в позвоночник вставят железные штыри! И ты будешь у нас ровненькая, как модель! Твоя спинка станет самой красивой в мире! И еще тебе сделают протез руки! Вот, – положила она на стол бумаги. – Квоту выделили!
Мама заплакала и полезла целовать Дарью.
– Ты-то рада за дочь? – Даша смотрела на меня в упор.
– И что толку? Можно подумать, что она перестанет быть инвалидом.
– Единственный инвалид здесь только ты.
– Даша!
– Что, Татьяна Юрьевна? Разве я не права?
– Мама, – подошла ко мне Соня. – Может, мне это поможет, я не буду обузой для тебя. И ты перестанешь меня стесняться.
– Сонечка, мама тебя не стесняется.
– Стесняется, баба. Мама всегда мне говорит: «Отойди от меня, не позорь».
– Какая ты тварь!
– Тебе легко говорить. Не ты ее мать. Пришла, куклу всучила и пошла по своим делам, а эта на мне.
– Не на тебе, а на Татьяне Юрьевне. Спасибо хоть бы матери раз сказала.
– За что? За то, что уговорила забрать вот это?
– Не ругайтесь. Вот это уходит, – Соня встала и вышла из-за стола.
– Убила бы тебя, – заплакала Даша.
– Ну что ты на меня смотришь?
– Доченька, ты не права.
– Я к Соне зайду, попрощаюсь.
Я начала убирать тарелки, как услышала крик. Мы переглянулись с мамой и побежали в комнату. Дашка стояла и только твердила:
– Сонечка, не делай этого, слезь с подоконника.
Соня стояла у открытого окна и смотрела вниз.
– Соня, если ты спрыгнешь, я этого не переживу, – плакала мама.
– Баба, не плачь.
– Не буду, не буду, моя хорошая, вот ты сейчас слезешь с окна, и я сразу перестану плакать. Давай тетя Дарина тебя снимет.
Соня смотрела на меня. Я вышла из комнаты.
– Тетя Таня, может, мне Соньку себе забрать?
– Ну что ты, Дашенька, Оленька ведь мама ее.
Я слушала их разговоры за дверью. И мне хотелось лишь одного: чтоб этот ад кончился. «Может, мне тоже с окна?» – думала я, начиная завывать.
Прошел год после операции. Соня стала уверенно ходить, корсет уже можно было на время снимать, она научилась пользоваться протезом.
– Смотри, мам, как я могу, – показывала она мне художества карандашом.
– И что тебе это даст?
– Не знаю, – опустила Соня голову. – Но Наталья Алексеевна меня хвалит.
– Конечно, хвалит, что ей тебя не хвалить, ей деньги за это платят, и ты не ее проблема. Я вчера видела, какая