– Нет, – мотаю головой и чувствую, что в горле совсем пересохло. – Чаю с сахаром. Если можно, – добавляю, смущаясь.
– Можно, – кивает он.
Огибает диван, на котором я сижу, пересекает зону небольшого бара, совмещенного с гостиной, и подходит к кухонному гарнитуру.
– Чёрный, зелёный? – повышает голос.
– Чёрный, – отвечаю.
Осматриваю обстановку дома и ловлю себя на том, что, как школьница, все время возвращаюсь взглядом к мужской спине в белой рубашке. Широкая… Она заканчивается необъятными плечами и сильными руками.
Рывком отвожу глаза. Позор, Назима. Аллах дал тебе зрение не для того, чтобы ты рассматривала чужих мужчин. Хотя разве после того, что я уже натворила, мне может быть что-то страшно?
Нахожу себя в отражении большой плазмы на стене и понимаю, что на голове нет платка. Прическа растрепалась, верхние пуговицы платья на груди расстегнуты, на ногах нет обуви. Ооо… Судорожно пытаюсь хоть немного привести себя в порядок. Нет, не для того, чтобы нравиться Константину, а потому что… Ой, Назима, себе ты можешь врать сколько угодно, а вот Аллах… он все знает.
– Держи свой чай, – возвращается Константин с кружкой и протягивает ее мне.
Врезаюсь взглядом в его крепкие предплечья, переплетенные красивым рисунок вен, и вдруг понимаю, что именно эти руки принесли меня на диван. Трогали. Прижимали к их хозяину…
– Платок, – шепчу, чувствуя, что сейчас сгорю от стыда.
– Он упал на землю во дворе, – пожимает плечами Константин. – Да и жарко в доме. Я бы тебе ещё посоветовал побрякушки все с себя снять. Сразу легче станет.
Отрицательно качаю головой.
– Чай то будешь? – теряет терпение он.
– Да, спасибо, – спохватываюсь.
Не поднимая глаз, забираю кружку и торопливо подношу ее ко рту. Руки трясутся.
– Горячий! – предупреждающе рявкает Тихомиров, но от этого становится только хуже.
Я вздрагиваю и выливаю кипяток себе руки, колени и бедра.
– Ай… – шокировано вскрикиваю.
Константин подлетает ко мне, вырывая из рук чашку и шипя ругательства.
Кожа под платьем начинает гореть.
– Немедленно снимай одежду, – командует он и быстрым шагом удаляется на кухню.
Снять платье? Как? Остаться в белье перед чужим мужчиной? Боль смешивается с паникой, и я просто задираю подол платья, оголяя колени. Но с рукавами такой фокус не проходит. Слишком узкие. Ааа, как же больно! Печёт!
– Я сказал тебе снять одежду! – возвращается ко мне Константин и держит в руках какой-то белый баллончик.
– Нельзя, – закусываю губу и чувствую, как по щекам начинают течь слёзы. – Перед чужим мужчиной…
– Идиотка… – подкатывает глаза Константин. – Хочешь, чтобы кожа слезла? Думаешь, что я женщин голых не видел?
Я даже не успеваю ничего сообразить, когда он подхватывает подол моего платья и одним рывком, будто бумагу разрывает его по шву до бёдер. Точно также бескомпромиссно поступает с рукавами и обильно заливает