От страшных обвинений мне стало еще хуже, чем было, и я прислонилась спиной к инкубатору. Датчики и мониторы тихо-тихо гудели, порой раздавался слабый писк, и в этой тишине я четко услышала, как разбилось мое сердце.
Слова мужа с трудом доходили до меня. Как он может верить в то, что говорит? Ведь я даже в страшном сне не могла представить, что совершу нечто подобное.
Ничего из сказанного не могло ассоциироваться со мной.
– Этот ребенок наш, – вот и всё, что я сказала, и не потому, что хотела оправдаться, а потому, что это была единственная правда, за которую я могла уцепиться. – Я тебе не изменяла, в отличие от тебя, Илья.
Глаза мужа полыхнули сжигающим меня дотла огнем, и стало ясно, что та ниточка, за которую я цеплялась, безнадежно и окончательно оборвалась.
– Не изменяла, значит? – грозно и устрашающе, до пробирающего меня насквозь холода, процедил муж. – Почему же тогда тест ДНК говорит мне обратное?
– Ты сделал тест ДНК?
Да, спрашивать такое – глупость. Но я хотела понять причину. Почему он вдруг усомнился в отцовстве? Такие тесты не делают просто так, да еще и так быстро, когда ребенок не успел еще даже прожить один день.
Разве я давала хоть какой-то маломальский повод? Я же его любила на разрыв аорты! А сейчас… А сейчас поняла, что точно так же ненавижу!
Сам мне изменил! Сам нагулял ребенка на стороне! И в этом не видит ничего криминального! Вместо этого обвиняет меня и прижимает к стенке для расстрела.
– Потому что, дорогая моя жена, твоя измена очевидна. Думала, я не найду телефон?
– Какой еще телефон? – растерялась я.
– Не изображай из себя дурочку! – рыкнул он и двинулся ко мне. Красивые черты лица исказились от гнева.
Мне стало страшно, и я даже пошевелиться не могла, когда он жестко схватил меня за предплечья и приподнял на цыпочки, чтобы быть нос к носу.
– Я нашел тайный телефон, по которому ты переписывалась с любовником. Всё стало очевидно. Чего тебе не хватало, Уль? Чего ты искала на стороне? Зачем меня водила за нос? За дурака считала? Думала, не узнаю?
– Отпусти! – зашипела я и забилась в его руках, перебирая ногами. – Не трогай! Не смей ко мне прикасаться!
– А что? – Илья склонил голову и окинул меня уничтожающим взглядом. – Хочешь, чтобы он тебя трогал? Ты поэтому меня к себе не подпускала? Предпочитала его принимать в постели? Что, он тебя лучше удовлетворял?!
Он затряс меня как безвольную куклу. Грубо. Жестко. Его когда-то нежные руки теперь причиняли боль, а не дарили ласку и любовь. И меня накрывали шквалом черные волны его удушающей, ослепительной, такой ощутимой ревности.
Непонятной!