– Тась…
Она сует мне в руки подушку и одеяло:
– Спи в гостиной. Не хочу тебя сегодня видеть.
Я на автомате прихватываю барахло, прижимая его к раскуроченной груди. Не могу ни слова из себя выдавить, потому что слезы в глазах жены вымораживают, парализуют, сталкивая еще глубже в панику.
Что же я наделал.
– Ужин на плите, – бурчит она. Потом морщится и добавляет горькое, – хотя навряд ли ты голоден.
– Я…
Дверь снова захлопывается перед моим лицом. Я прижимаюсь к ней лбом и жмурюсь от отчаяния:
– Прости, – беззвучно.
Все правильно. Не хрен мне делать в спальне. Не хрен тащить туда грязь, с которой изгваздался по самые уши. Как пьяный захожу в гостиную, бросаю вещи на диван, а потом ползу в душ.
Неприятно дотрагиваться до самого себя. Зло трусь мочалкой, будто хочу кожу лохмотьями снять. Тело горит, а внутри ширится лютая стужа, забирая себе все больше и больше.
Меня так сильно колбасит, что не могу заснуть ни в полночь, ни в час, ни в два. Каждый глоток воздуха иголками впивается в легкие, башку ломит от миллиона дурных мыслей и, как ни пытаюсь, не получается избавиться от гребаных воспоминаний.
Образы моего падения, как на репите проносятся в голове. Нет ни намека на бывшее возбуждение, только отвращение и глухая удрученность, от непонимания того, как можно было поддаться на провокацию и уступить.
Лежать нет сил, поэтому поднимаюсь и выхожу на балкон. Стою, облокотившись на перилла, и смотрю в черное, как смоль небо. Даже звезд нет. Ни единого просвета, как и у меня в душе.
На часах три. Я наблюдаю, как стрелка переваливает через этот рубеж, и в животе скручивает еще сильнее. Именно в этот момент взлетает самолет, унося на своем борту Алексу.
Всего-то и нужно было – продержаться несколько часов, и ничего этого не было бы.
Это бред, когда говорят, что лучше сделать и жалеть об этом, чем жалеть о том, чего не сделал. Полный. Я в этом убедился на собственном примере. Ни о чем в жизни я еще так отчаянно не сожалел, как о сегодняшнем поступке.
Вернувшись в комнату, сажусь на диван. Пальцами зарываюсь в волосы и сижу. Ни живой, ни мертвый, подыхающий от чувства вины, которое теперь навсегда со мной.
А ведь еще неделю назад все было прекрасно. Я уверенно смотрел в будущее, зная, что мне все по плечу, что рядом со мной та, которая всегда поддержит и никогда не предаст. Я и подумать не мог, что спустя семь дней предам сам, пустив коту под хвост все клятвы и признания. Не понимаю, как можно было за неделю настолько вываляться в дерьме, что жить тошно.
Теперь, когда Красноволосая улетела, увозя вместе с собой наш грязный секрет, я остаюсь один на один с проблемами. Все, что мне остается, это давиться им и делать так, чтобы Таська никогда не узнала о том, как я ее подвел. Потому