Хранитель серого тумана. Родион Семенов

в его грудь. В течение пяти минут его тщедушное тело сотрясали молнии, разрушая все его энергетические центры. Не жалея ни о чем, я лишал его магии. И это была самая серьезная для магов травма. Это был смертный приговор! Когда я закончил, он, кряхтя, вытянул руку в мою сторону и попытался отправить какое – то боевое заклинание, но не смог.

      – Нет! Ты не мог этого сделать! Это невозможно! Лучше убей меня! – взмолился он.

      – Я не просто лишил тебя магии. Отныне, каждый раз, когда ты попытаешься покончить с собой, и со своей ничтожностью, ты будешь корчиться в адских муках! Твое тело будет гореть, и тут же восстанавливаться! И так будет до тех пор, пока я не захочу тебя помиловать! Наслаждайся бессмертием, старый глупец! – я говорил тихо, и страх в глазах старика перерастал в ужас. Я повернулся к нему спиной, и медленно направился к выходу. Выходя, я услышал сзади сдавленный крик боли – он пытался себя убить.

      Подхватив Леонарда, я, не снимая «доспеха», поднялся на третий этаж, где на полу валялись наши вещи. Я сгреб со стола остатки еды и сложил ее в сумки. Уже готов был взвалить Лео на плечо и уйти, как вдруг взгляд мой упал на большое углубление в стене. Видимо, раньше оно было спрятано магией старика, поэтому я его не замечал. Я подошел ближе, и увидел небольшой мешок. В нем было золото. Старинные монеты странной чеканки, я никогда такие не видел. На них был изображен глаз с кошачьим зрачком. Я принялся дальше изучать содержимое тайника. Какие- то письмена на непонятном мне языке, амулеты, и, завернутый в тонкую зеленую кожу, кинжал из странного металла. Гардой служила открытая пасть змеи, а рукоять была ее телом. В глазу сиял черный кристалл, который и привлек мое внимание. Золото трогать не стал, а вот сверток с кинжалом, недолго думая, засунул во внутренний карман камзола. Разберусь с ним позже. Забрав моего юного слугу и обе сумки, я вышел из башни. Наших лошадей я не увидел и потому, стараясь как можно быстрее уйти от злосчастного места, шатаясь от тяжести, побрел в сторону дороги. Я шел долго по ночной дороге, периодически останавливаясь, чтобы передохнуть и поправить на плече сползающее тело моего друга. Леонард начал приходить в себя только с первыми лучами солнца. Мои ноги дрожали от усталости, глаза слипались. Расстелив на земле плащ, я опустил на него Лео и упал рядом. Больше ничего не помню. Усталость и сон сделали свое дело.