– Ты кто такая? – он с трудом сдерживается, чтобы не нагрубить.
Господи, что с ним стало за эти дни? Выглядит, как бродяга с улицы.
– Кто я? Издеваешься?
– Некогда мне. – Расплачивается с кассиром и уходит прочь, унося нашу куклу.
– Ёшкин кот! Гляжу на дочь, вижу, что ее душа ушла вместе с куклой и этим мерзавцем. Долго он будет пить мне кровь?
– Девушка, Эбби еще есть?
– Только в наборе за двадцать две тысячи.
Да! Скупой платит дважды. Нет, трижды…
На что не пойдёшь ради ребёнка. Трясущимися руками, достаю карту.
– Мамочка, не надо, – Аришка берет себя в руки, и тянет меня за локоть. – У меня уже есть две куклы из набора. Подождем. Ну что поделаешь, буду пока немодная ходить, – удрученно всплескивает руками.
– Малыш, я себе не прощу!
О том, что не прощу этого мистера, мешающего мне жить последние дни, умалчиваю.
– Покупаем! – выговариваю громко. И в глазах дочери загораются все звёзды нашей Вселенной.
– Только бабушке не называй цену. Ладно? – наклоняюсь к малышке.
– Мамочка, не хочу тебя расстраивать, но она разбирается в ценах лучше тебя. Мне иногда становится страшно, – дочка трясет комично плечиками, – потому что бабуля знает всё обо всём!
Так уж обо всём? – дёргаюсь нервно.
– Идём, а то нас дома потеряли. Время-то восемь, пока доедем девять.
– Мамочка, у меня вылетело совсем из головы, нам надо завтра осеннюю поделку из осенних листочков принести.
– Вашу Машу! Ариша! Такие серьёзные вещи говорятся сразу!
– Ну, прости, – тянет виновато, пока рысцой бежим к машине.
Глава 3
Ева
Приезжаем домой в девять вечера.
– Аришенька, кудахчет бабушка, помогая моей дочке раздеться.
Бросает на меня гневный взгляд.
– Тузик, – пищит дочка, встречая несущегося на нее лохматого зверя.
Так-то американский кокер спаниель с палевой меховой юбочкой и длинными вездесущими ушами по документам Хьюстон, но в нашем доме не прижилось инородное заморское имя.
– Аф, аф!– рычит дочь, передразнивая питомца, крутящегося под ногами.
– Мойте руки, и ужинать, – командует бабушка.
Пока дочь в ванной моет ручки, а кокер охраняет ее, бабуля выговаривает мне.
– Сама живешь не по регламенту, и дочь портишь.
Обидно, однако! Как любящая мать может желать ребенку зла, а тем более, творить его.
Не перечу, проглатываю обиду.
– Конфетка, ужинать.
Бабуля уходит, остаемся на кухне втроем – я, дочь, Тузик.
– Малыш, у меня к тебе разговор.
– Серьёзный? – отодвигает тарелку с любимыми макарошками по-флотски от себя. Готовится слушать.
– Ну, не настолько, чтобы слушать на голодный желудок, – возвращаю тарелку дочке.
Какая же она у меня! Сердце радуется.
– Арина, как ты отнесешься