Наконец, могу двигать руками и ногами, хочу встать, как минимум, чтобы в туалет сходить. Спускаю ноги и тут же вздрагиваю на свое имя.
– Соня – засоня проснулась.
Катя? Она здесь? Реально…
Сидит в кресле для посетителей и закидывает в свой напомаженный рот дольки мандаринов, а длинными ногтями щелкает пульт, пытаясь отыскать что посмотреть. Как всегда при параде. Я прекрасно помню, кто она и какую роль сыграла в моей жизни, так что не особо рада ее видеть. Даже выбравшись с того света.
Встаю на ноги, чувствуя, как меня пошатывает. Медленно иду в туалет, который находится тут же, как в каком – нибудь номере отеля. Сама я не была, но в кино видела.
Все жду, что сейчас откроется дверь и зайдет Абрамов, потребовав счет за лечение. Понятно же, что это он меня сюда принес.
Да и тот факт, что Катя здесь, говорит о многом.
Советь его замучила? Вряд ли.
Скорее просто решил подлатать любимую резиновую Зину, чтобы всегда для утех была готова.
– Сколько я спала? – задаю вопрос Кате, продолжающей тыкать пультом и жрать мандарины. Наверняка купленные для меня. И пусть я не съем ни одного, но все же они мои. Обидно.
– Пару дней, – она наконец на меня взгляд переводит. – Ужас ты, конечно. Моль. Вообще не могу понять, что он в тебе нашел. На ручках принес, денег заплатил, меня с работы выдернул, чтобы присматривала.
Ну прям благородный рыцарь.
– Может он в детстве «Молчание ягнят» пересмотрел? – пожимаю плечами и начинаю бегло осматривать палату. Вещи свои ищу, а то стою в дурацкой сорочке, пусть и очень приятной по ощущениям. Тут сумка моя. В ней паспорт и кое – что из вещей.
– Что пересмотрел?
– «Молчание ягнят», Катя. Фильм такой про ганнибала, если тебе это о чем— то говорит, – врывается в наш тихий мирок его голос, и я резко смотрю на лверь. Я даже не услышала, как она открылась. – И нет, я не дрочу на насекомых, как тот псих которого поймали. Катя, съебись.
Она бросает неприязненный взгляд на меня и исчезает, а я все еще смотрю на своего палача. Он меня прямо сейчас насиловать будет или решил поговорить о кинемотографе.
Катя уходит, а Захар заходит в палату и дверь закрывает. Я отшатываюсь и почти падаю на кровать.У него борода словно за пару дней сильнее отросла и волосы. Почему я не замечала, что они с рыжиной. Хотя я его ненавидеть должна, а не разглядывать отросшие за месяц волосы. Вчера мне было не до этого.
– У меня на тебя даже не встанет, пока ты такая.
– Я вроде всегда такая.
– Не, обычно ты свеженькая, румянец там, глаза горят, а сейчас реально – моль.
– Я отдам за лечение и палату, – говорю сразу, поднимая руку, словно это поможет держать его на расстоянии. – Хотя ты мог бы и сэкономить.
– Похоронить тебя было бы дороже. Даже как ноунейма.
Я тут же вспоминаю о своей матери. Я не ноунейм,