Мотаю головой и отворачиваюсь, когда Яр заканчивает промокать полотенцем затылок.
– Вода горячая?
– Регулируется, если что, – не разбирая посыла, в удивлении брови вздергивает. – По-прежнему.
– У-у, хорошо. Чем будем сегодня заниматься? – спрашиваю, соскальзывая с кровати.
Градский в этот момент поворачивается к шкафу, а мой взгляд сам собой соскальзывает на его крепкую задницу.
Ходит тут!
Отворачиваясь, скрещиваю на груди руки.
– Можешь, пожалуйста, впредь одеваться в ванной? – пыхчу и негодую. – Все-таки ты тут не один живешь.
– Я что, голый вышел? – отбивает снисходительно-раздраженно.
– Нет… Но… – не могу же сказать ему, что через трусы все очертания рассмотрела. Ненужная мне информация! И напоминание того, что уже однажды видела. – Я же не хожу перед тобой в трусах.
– А могла бы, – придурковато усмехается Яр. – В одних трусах. Готов заценить твои сиськи. Кажется, они снова подросли.
Я отчаянно краснею. Помимо гнева, наполняюсь волнением неясной природы.
Ух, этот бункер сведет меня с ума!
– Ты нормальный вообще?
– Нет, – и дальше лыбится.
Хвала Богу, уже практически одет.
– Ты напился, что ли?
– С чего ты взяла?
– Пошлишь. Прям в ударе, смотрю!
– Ты же в курсе, мне не нужно напиваться, чтобы хотеть увидеть тебя голой.
– А ты в курсе, что это никогда не случится? – заявляю крайне взвинченным тоном.
Градский пожимает плечами и ложится на кровать. Я тут же к нему под бок мощусь.
– Никогда не случится? Чего тогда постоянно ко мне ломишься? – заводится. – Сейчас день. Дай продохнуть!
– Ну и отдыхай, – обратно на ноги вскакиваю. – Сам звать будешь! Дурак…
Укладываясь в свою постель, отворачиваюсь к стене и подушкой голову накрываю.
Тишина длится от силы пять минут. Потом меня начинает долбить обида, что не зовет. Внимания не обращает!
Да и холодно становится. Согрел бы… Из-за него не успела переодеться из пижамы во флисовый комбинезон.
Просто вселенский мрак!
Осторожно выползаю. Смотрю с укоризной. Вот только ему дела нет, играет на карманной приставке.
– Я тут страдаю, между прочим!
– И что? – имеет наглость ухмыляться.
– По твоей вине.
– Да ну?! И что я сделал в этот раз? – и дальше рубится.
– Ты меня не замечаешь!
– Нет, – тянет с той же ухмылкой. – Я тебя намеренно игнорирую. Это разные вещи.
– И зачем?
В этот раз и не смотрит в мою сторону, прежде чем грубо ответить:
– Так надо. Отвали, Титова.
– Сам отвали! Придурок… – Яр шумно выдыхает и продолжает играть. Ненадолго замолкаем. Не могу выдержать. – Мне что, поплакать, чтобы ты обратил на меня внимание?
Не отзывается! Увлеченно