Господи, может, ему что-то не понравилось? А я даже не поняла. И не пойму.
А вообще, какая мне разница? У меня нет никакого желания ему нравиться. Надоем, быстрее отпустит.
Обнаружив меня в том же положение, Андрей хмурится, выразительно вздыхает и улыбается. В этом оскале ни доброты, ни веселья, конечно. Он угрожающий.
– И чё сидим, дальше губы дуем?
Судорожно дергаюсь и зарываюсь глубже под одеяло. Пока съезжаю вниз, волосы по подушке взбиваются копной вверх. Выгляжу, очевидно, нелепо. Андрей продолжает с издевкой наблюдать.
Как он меня… Как он меня нервирует! Что за сволочь? Я до него совсем другим человеком была.
– Я не знаю, чего ты хочешь, – сама своему сердитому шипению удивляюсь.
– Да, – емко роняет он, подбирая с тумбочки сигареты. – До тебя все с трудом доходит.
– Я не тупая, – выпаливаю Рейнеру в спину.
Двигаясь по спальне, он тушит верхний свет. Под куполом яркого освещения остаюсь лишь я, и это еще сильнее нервирует. Особенно, когда Андрей оборачивается у окна и пронизывает меня взглядом.
– Я не говорил, что ты тупая. Упрямая, вот что имел в виду, – поясняет, вставляя меж губ сигарету. Отворяя створку, впускает в спальню ночную прохладу. А затем обыденным тоном инструкции отдает: – Я тебя уже видел. Так что вылезай из-под чертового одеяла. Ляг поперек кровати и поласкай себя. Хочу смотреть.
У меня вся кровь к лицу рвется. Щеки огнем опаляет.
Он издевается? Как я это буду делать? При нем?
Андрей чиркает зажигалкой, подкуривает и глубоко затягивается. Щурясь, жестом меня подгоняет к исполнению выдвинутых требований.
Я же пошевелиться не могу. Нет, я не способна на такое! Зачем он просит??? Я, дура набитая, решила, что самое сложное позади. Но, судя по всему, он собирается поднимать планку. И, очевидно, не только сегодня.
Рейнер выдыхает густую сизую дымку, а я заторможено слежу за тем, как медленно она рассеивается.
– Давай, Барби. Шевелись, – давит интонациями.
– Не стану я ничего делать!
Не вынимая изо рта сигарету, Андрей двигается к кровати. Я сжимаюсь, дышать перестаю, функционировать… Ныряю под одеяло с головой, прячусь от него, слабачка, словно дите от бабайки.
Сомнительное убежище, безусловно. Паника охватывает, когда осознаю, что не могу контролировать местоположение Рейнера. Цепенею, прислушиваясь и ожидая, когда вытряхивать меня примется.
Мамочки… Боже, как страшно! Мама!
Хрипловатый мужской смех ознобом на моей коже оседает. Я начинаю истерить и позорно пищать еще до того, как он сдергивает одеяло.
Зажимая губами сигарету, Андрей морщится и подтягивает меня к краю кровати. Сковывая мои запястья одной рукой, второй прихватывает сигарету. Прохаживаясь по моему обнаженному телу взглядом, крайне неторопливо затягивается.
– Лады,