Марианна стояла возле гаража и смотрела на меня, не отрываясь. И то, как она стояла на лондонском ветру, обхватив руками тонкие плечи, заставило сердце сжаться от нежности. Такая хрупкая, но в то же время решительная. Даже сидя в машине, я чувствовал ту злость, которую она сейчас испытывала. Загнал машину в гараж и подошёл к ней.
– Здравствуй, дорогая! – Обхватил руками её замёрзшие пальчики и поднёс к губам.
– Мне тут сообщили что ты сегодня неплохо покаталась?
– Доброе утро дорогой! Ты тоже очень неплохо покатался в эти дни.
Она злится. Нет, скорее в бешенстве. Глаза горят, дыхание хаотично вырывается из груди, а щёки окрасил румянец негодования. До боли захотелось прижать её к себе и покрыть поцелуями её сердитое лицо, преодолевая напрасное сопротивление, а затем, когда она уже начнёт оттаивать в моих объятиях, закинуть её на плечо и отнести в спальню, где я наказывал бы её до самого утра. Но я не мог этого позволить себе сейчас.
– Сейчас мы говорим не обо мне. И даже не о том, кто и как проводил время. – Сжал её руки. – Мы говорим, о том, что ты проигнорировала мое требование не покидать пределы дома!
– А ты, – она вырвала руку и ткнула указательным пальцем мне в грудь, – посмел вести за моей спиной политические игры, Ник. Ты посмел скрывать от меня то, что сейчас происходит в братстве, и ты посмел разделить нашу семью на части.
– Малыш, повторяю, сейчас я хочу знать лишь одно, – я приблизился к ней и наклонил голову, удерживая её взгляд, – какого хрена, ты выходила из дома, Марианна?
Она прищурилась:
– Я не твоя служанка! Быть женой Мокану – не значит быть твоей рабой! И с каких пор я должна спрашивать разрешение для совершения самых обыденных действий? Ты же не спрашиваешь моего разрешения и шатаешься по притонам в поисках приключений, когда семью рвет на части!
Я почувствовал, как в голову со всей дури ударила ярость! Каждое её слово было одновременно и заслуженным, и несправедливым. Сам не понял, как схватил её за горло рукой и прошипел:
– Нет, ты не моя раба, Марианна. Ты моя жена! И должна в точности делать так, как я говорю. Потому что ЭТО – не моя блажь! В первую очередь, я забочусь о твоей безопасности, понимаешь? – Я слегка сжал руку и продолжил. – Ты моя жена, и значит должна слушаться меня. Беспрекословно! И мне глубоко наплевать, отец, мать, брат или сестра! А тем более, подруга! Если я сказал, ни с кем и никуда, то будь добра – слушайся!
Она опешила от моих слов и со всей силы вцепилась в мою руку. Её буквально трясло от злости:
– Я твоя жена, но я не вещь, Ник. Запрещая, объясни почему, возможно тогда я послушаюсь. А сейчас ты пьян. Отпусти. Ты делаешь мне больно.
Верно, малыш, я пил. Хлестал виски в самолёте, стараясь заглушить в себе последние остатки того, что люди называют совестью. Так как отчётливо представлял себе, что нас с тобой ждёт дальше.
Усмехнулся, но всё же ослабил хватку:
– Больно,