– Полукровки – не паразиты, солдато Ластра, но я приму ваши убеждения к сведению и вернусь к ним, когда буду править Люче. У кого-нибудь еще есть мысли о полукровках, которыми он хотел бы поделиться со своей будущей королевой, пока в вашем распоряжении мое безраздельное внимание?
Ластра поджимает губы и отводит взгляд. Трус!
– Ты уже правишь Люче, Фэллон, – говорит Юстус. – Ты замужем за королем.
– Связана кровью. Не замужем.
Я смотрю на переплетенные круги на ладони, так и хочется соскрести татуировку с кожи.
Пока мы пробираемся сквозь подсвеченную факелами тьму, я с головой ухожу в мысли, представляя воссоединение с Лором, которого я больше никогда не покину. Я срастусь с ним. Без сомнения, он будет всеми руками за. С другой стороны, как срастись с тем, кто может превращаться в тени?
Сердце екает в груди, когда я вдруг вспоминаю, что тоже скоро смогу превращаться в дым.
Возможно, даже сегодня.
Свежий сырой воздух электризует кожу. Чем глубже мы спускаемся под землю, тем сильнее стучит в ушах и бурлит кровь. Возможно, дает о себе знать магия, а возможно – нервы и предвкушение.
Пройдя, по ощущениям, весь тарекуоринский остров, мы наконец добираемся до тяжелой двери.
Юстус стучит, а я глазею по сторонам. Уха касается слабый плеск воды. Может, мы недалеко от пляжа? Владения Росси простираются до побережья. Я воображаю, что между мной и открытым небом пролегает лишь тонкая обсидиановая плита. Что, если упереться кончиками пальцев в низкий потолок и надавить, камень поддастся и…
Туннель дрожит.
– Какого Котла это было? – Катон кладет руку на меч, и хотя он не вытаскивает его из ножен, мышцы напряжены от адреналина.
Меня за запястье хватает Юстус и опускает мою руку вдоль бока.
– Ничего, – ворчит он, однако глаза говорят совсем о другом. – Не вздумай касаться камня, или тебе свяжут запястья. Поняла?
Я поняла только то, что по другую сторону стены кто-то есть.
Возможно, моя пара нашел логово Данте?
Лор?
Я жду второго толчка, как жители болот ждут лета, которое высушит землю и согреет их жалкие хибарки. Однако ничего не происходит. Брови сходятся на переносице. Если предположить, что удар прозвучал в ответ на мое прикосновение, то почему вороны атаковали только один раз? Логический вывод пробивает дыру в надувном круге надежды – что бы там ни ударило потолок, то были не вороны.
Тогда что? Дыхание перехватывает, когда в голове загорается мысль: может, Мериам или Юстус нарисовали на потолке печать, которая активируется моим прикосновением? Пока я пытаюсь найти объяснение подобному, Юстус распахивает дверь, открывая взору восьмиугольную, вымощенную черным камнем комнату с круглой кроватью, застеленной золотистым шелковым бельем.
Я оглядываю вычурное изголовье кровати из дерева со сложной резьбой и покрытое позолотой. На широкой полке стоит портрет в раме, которая украшена