Я ответил, что не читаю какую-либо фантастику, иначе бы запомнил такое. Затем ударился в воспоминания, затрагивающие мои усилия ознакомиться с творчеством Достоевского. Припоминал скрупулёзно, в деталях.
Перво-наперво я обстоятельно описал наш классовый поход в ЦТЮЗ. Там праздновали какой-то растянувшийся на месяцы сверх-юбилей и приурочили к нему супер-фестиваль. Копнули на столетия вглубь. Возродили всё что ставилось. Во всех городах с ТЮЗами. Без исключения. У завуча школы имелись связи в администрации театра. Она заполучила большую партию билетов. Для нашего класса она, по каким-то неподдающимся анализу соображениям, выбрала “Униженных и оскорблённых”. А было нам по 10-11 лет. Кто-то сумел отбрехаться подготовкой к районой олимпиаде по квантовой механике. Кто-то ещё чем-то. Кружком создания компиляторов естественных языков для девятнадцати тысяч шестьсот восьмидесяти трёх разрядных процессоров, который нельзя пропускать, например.12Мой закадычный друган не вылезал со сборов по турбулентной гребле. Подавал большие надежды. А мне и остальным неприкаянным пришлось идти.
Спектакль был восстановлен точь-в-точь по постановке МТЮЗа 1979 года. Числа с набором нечётных цифр я почему-то запоминаю хорошо. И это было бы единственное, что осталось у меня в памяти. Если бы не два ярких взаимосвязанных эпизода. Один имел место на подмостках, другой в бельэтаже. Всё происходившее на сцене носило характер сонный, отдохновенный. Но, вдруг, игравшая роль злой героини дородная пожилая актриса принялась рвать платье на актрисе молодой, хрупенькой и маленького роста. Стали видны голые плечи и верхние лямки бюстгальтера. На этом разрушительные действия закончились. Наступила небольшая пауза. Служительница Мельпомены, что постарше, отступила в сторону и приступила к декламации словесных попрёков. С оттенками унижений и оскорблений, как мне показалось. Но полностью и внятно прослушать эту пылко-гневную тираду не пришлось. Рядом сидели ребята из другой школы. Постарше. Они не оценили контрастную задумку режиссёра и приняли импровизационное участие в спектакле. Кто-то из них выкрикнул на весь зал: “Дальше раздевай!” Мои одноклассники сидевшие чуть поодаль, ближе к проходу, среагировали бурно. Их могучий гогот заглушил возмущённые возгласы одноклассниц и остальных девочек в зрительном зале. На спинках кресел обозначились индикаторы нарушителей порядка. Причём только на тех, что занимали мои одноклассники. Инициаторов провоцирующих выкриков не зафиксировали. Искусственный интеллект в те годы был ещё так не совершенен. Менее чем через минуту в проходе между креслами появилась капельдинерша. На ней был строгий тёмно-синий костюм с эмблемой театра на левом верхнем кармане. В кино так изображали