И однополый чин
Стекаются, словно ручьи
В низину холодных озер.
Вроде, совсем ничьи,
Вроде, плывущий сор.
Скоро слезы сойдут
С синих печальных глаз.
Кого-то заберут.
Кого-то – в следующий раз.
Рыдать я не привык:
Спокойная душа.
Серого волка клык
В кармане у меня.
Войду я в кабинет
К «большому» на прием.
На «здравствуйте» в ответ
Ударю в грудь ножом.
И рухнул на паркет
Невинный человек:
Не слушал мой совет
О повороте рек.
* * *
Отрубили волшебнику голову,
Отрубили мясистый член
И, расплавив немного олова,
Огнем капнули меж колен.
За какие грехи издевательства,
Не волшебные, он терпел
И не сдерживал ругательства
Меж искалеченных тел.
Погубили волшебника тихого,
Погубили его добро,
Закопав в землю леса тихого,
Хотя это нехорошо.
И не будет теперь сказок сказочных,
И не будет веселых слов.
Видно, много стекол вазовых
Меж напиленных и рубленых дров.
Поднимается солнце печальное:
От него земле холодно.
И грубеет эхо дальнее,
Спрятав тайно свое лицо.
Что-то шепчет месяц растущий,
Непонятны его слова.
Свою версию в дугу гнущий,
Ветер движется на меня.
* * *
Раздобрела женщина милая
От хорошей жизни и добра.
Только сила ее хилая,
И не держит ее земля.
А была ведь когда-то стройной.
Гибкость тела на все сто.
И походкой своей достойной
Завораживала легко.
Что случилось? Наверно, годы
Ошарашили хорошо
Или, может быть, невзгоды,
Или жизнь шла нелегко.
Я не знаю причины, истина
Неизвестна мне одному,
Не услышал, наверно, «выстрела»
И удара по лицу.
Я не знаю, когда кончаются
Бодрость духа и сила чувств,
Когда старые влюбляются
И костей раздается хруст.
Подобрела женщина серая,
Но морщины – вестники лет.
А луна такая белая,
И холодным будет ответ.
* * *
Упаду на ровном месте,
Растянусь вновь в полный рост.
Разнесутся по полю вести,
Что сломалась душевная кость.
Я не буду кричать в безумие.
Я не буду всю ночь рыдать.
Видно, кончилось везение
И не надо уже его ждать.
А из леса ночная прохлада
Надвигается на меня.
И уже никакая преграда
Не разрушит основы зла.
Соберу я последние силы.
Соберу я волю в кулак
И забуду земные