– Откуда вы знаете, что мы занимаемся Лораном Браком? – спросил Гильем.
– Мы за ним наблюдали.
В комнате воцарилось молчание, лишь телефонный звонок где-то в соседнем кабинете свидетельствовал, что время все еще идет.
– Вы следили за ним, когда его убили? – нарушила молчание Людивина.
Марк Таллек захлопнул дверь и, сунув руки в карманы парки, встал посреди кабинета.
– Вы уверены, что это убийство? Вы исключили версию о самоубийстве?
Людивина скривилась, нервно постукивая коротко остриженными ногтями по краю стола. В конце концов она кивнула:
– Господин Таллек…
– Называйте меня Марк.
– Вы вот так заявляетесь и спрашиваете, как там наше расследование. Не представились, ничего не объяснили. Простите, но так не пойдет.
Взгляд Марка Таллека переметнулся со стены, которую он изучал, на следователя. В его глазах было что-то странное. Что-то тревожащее. То ли блеск, то ли сила, то ли резкость – девушка никак не могла понять.
Зазвонил телефон на столе Людивины. При каждом звонке она лишь моргала, и Марку Таллеку пришлось жестом призвать ее взять трубку. Полковник Жиан был краток: он властно сообщил, что с минуты на минуту явится некий Марк Таллек, она должна быть с ним учтивой и послушной. «И называть „мой повелитель“», – чуть не добавила Людивина в порыве дерзости, но сдержалась. Начальник все-таки. ГУНЖ[11] и Леваллуа, где располагалось ГУВБ, просили полного сотрудничества, и по тону полковника Людивина поняла, что не просили, а требовали. О расследовании предупредили даже ОЖБТ[12]. Когда Людивина повесила трубку, Марк Таллек сделал глубокий вдох, и его бесстрастное лицо вдруг озарилось вежливой улыбкой.
– Прошу прощения, что все происходит без соблюдения формальностей и так быстро, но этого требует ситуация. Начну сначала: меня зовут Марк.
На этот раз он протянул руку всем следователям, Людивине – в последнюю очередь.
– Почему ГУВБ интересуется Лораном Браком? – спросила она безо всяких приветствий.
– Что ж, давайте я все объясню, – кивнул Марк. – Мы следим за ним всего несколько месяцев. Брак какое-то время сидел в тюрьме Френа. Там он принял ислам, причем выбрал не обычный умеренный, а самую радикальную ветвь. Вы знакомы с этой темой?
Людивина, а следом за ней Сеньон покачали головой.
– Если коротко, – продолжил Марк Таллек, – салафиты – это мусульмане-сунниты, фундаменталисты, которые требуют вернуть изначальный ислам, «жесткий», как сказали бы мы с позиции западных представлений о мире. Эти салафиты в основном квиетисты, они суровые, несгибаемые и, скажем так, архаичные, но не одобряют движения, проповедующие насилие. Нас же интересуют те, кто стремится участвовать в политической жизни. Они могут налаживать связи с радикальными салафитами – революционерами, джихадистами или, как мы их называем, террористами. Во французских тюрьмах много салафитов, их строгое учение набирает там популярность. Оно закладывает основу, устанавливает правила