– Посмотри на Хенни, – Додо указала подбородком в нужном направлении. – Она уже съела не меньше десяти канапе. Но только с яйцом и икрой.
Лео прищурился: он мог видеть лучше, сузив глаза. Хенни стояла у двери в швейную комнату и пила из бокала с шампанским, который кто-то почти полным оставил на столе. Если бы ее мама это увидела, то немедленно бы отослала домой. Алкоголь детям строго запрещен.
– Какое дурацкое открытие! – капризничала Додо. – Это скучно. И так громко. У меня уже болят уши.
Лео был того же мнения. Дома он мог бы играть на фортепиано, и никто бы ему не мешал. Он глубоко вздохнул.
– Ну как, вы двое? Скучно? Через минуту будет на что посмотреть, Лео. А потом я покажу тебе новые швейные машинки. С ножным приводом. Это большое событие!
Папа погладил близнецов по голове, ободряюще взглянул на них, а затем вернулся к гостям. Лео слышал, как он говорил с господином Манцингером о рентной марке. Она равнялась одному триллиону бумажных марок.
– Возможно, сейчас ситуация в экономике улучшится и цены будут стабильными.
– О нет, – возразил господин Манцингер. Он не верил в это. – Пока Германия стонет под репарациями, экономика не пойдет в гору. Эта республика недееспособна, все только болтают, и каждые несколько месяцев приходит новое правительство. Нам нужен такой человек, как Бисмарк. Железный канцлер…
– Что такое – железный канцлер? – спросила Додо.
– Наверное что-то вроде оловянного солдатика.
Как же здесь было скучно! Лео попытался расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Ему было давно уже тесно в этом костюме, в который его одела мама. Но она сказала: «Только на сегодня. Ради меня».
– Папа покажет тебе новые швейные машинки, – проворчала Додо. – Только тебе. А я тоже хочу на них посмотреть.
Лео презрительно фыркнул. Он был равнодушен к машинам. Да и швейные машинки, в любом случае, были женским делом. Гораздо интереснее было внутреннее устройство фортепиано, которое он видел однажды, когда настройщик снял крышку с передней части инструмента. Там можно было увидеть проволочные струны, натянутые на внутренней стороне металлической рамы. Они были упругими и очень тугими. Когда нажимали на клавишу, по струнам ударял деревянный молоточек, обтянутый войлоком. Фортепиано было сложным инструментом и в то же время похожим на человека. Оно могло быть веселым или грустным; если играть хорошо, то оно радовало, а иногда, когда все получалось, ты, казалось, куда-то летишь. Вальтер говорил, что нечто подобное возможно и со скрипкой. Вообще с любыми музыкальными инструментами. Даже с литаврами. Но Лео не мог в это поверить.
– Почему вы тут сидите? – Рядом с ними вдруг появился Хенни, вся красная, с блестящими глазами.
– Из-за Серафины!
– Она даже не смотрит на вас.
Действительно, Серафина с бокалом с шампанского в руке стояла вдалеке у американских небоскребов и болтала с адвокатом Грюнлингом. При этом она постоянно глупо хихикала.
– Пойдемте,