– Мам, Лео пришла, – объявляет Стефани, и Лео моментально стискивают в бурных объятьях. Кэролайн благоухает густым цветочным парфюмом; Лео старается не дышать слишком глубоко, но аромат остается на ее коже и после того, как она наконец высвобождается из хватки.
– Ну как ты, бедняжечка? – спрашивает Кэролайн, повиснув на ее плечах, словно лучшая подружка, словно чужая кухня – то самое место, где Лео захочет излить горе от утраты старшей сестры.
– Я в порядке. – Лео употребляет свое любимое выражение и чувствует, как кожу словно бы покалывает иголочками. – А вы как поживаете?
– Готовлюсь стать бабушкой, – морщится Кэролайн. – Звучит по-старушечьи, правда? Так и представляется седая бабуля в целлофановом чепчике-дождевике. Между прочим, Стефани, – поворачивается она к дочери, – некоторые вместо «бабушка» говорят «гламурушка». Остроумно, да?
Стефани с такой силой сжимает в руке банку с минералкой, что у нее белеют костяшки пальцев.
– Остроумно, – повторяет она.
Лео подозревает, что Стефани уже слышала этот вариант.
– А где же твоя мать? – Кэролайн вновь обращается к Лео. – Я надеялась ее увидеть.
– Она, гм… – Лео опять крутит кольцо. – В общем, она не смогла. Сказала, напишет тебе позже, Стеф.
– Ничего страшного, – любезно улыбается Стефани, а вот Кэролайн явно разочарована.
– Какая жалость! Я думала, мы поболтаем. Знаешь, недавно в «Точке зрения»[2] как раз говорили о горе, и я сразу поняла, что непременно должна рассказать об этом Николь, потому что…
– Лео, ты знакома с Лизой? Идем, я представлю вас друг другу, – перебивает Стефани. Взяв Лео под локоть, она ловко уводит ее с кухни. – Прости, пожалуйста, – шепчет она, когда Кэролайн их уже не слышит. – Разрешаю дать ей по башке, если она еще что-нибудь ляпнет.
Лео смеется, но кожу все так же неприятно покалывает.
Предрожденчик проходит хорошо, хоть и скучновато, однако Лео за последние четыре года была всего на трех праздниках и после каждого плакала, так что, пожалуй, в этом вопросе ее суждению доверять не стоит. Она запивает капкейк игристым сидром, беседует с Лизой об обязанностях консьержа и слушает разговор двух дизайнерок, приятельниц Стефани, об их любимых каналах на ютьюбе. Но в мозгу у нее только одна мысль: здесь должна быть Нина, и эта мысль пульсирует во всем теле, точно мигрень, и каждый новый толчок боли чуть сильнее предыдущего. Лео видит: вот тут Нина могла бы стоять, там – сидеть, вот с этими людьми она бы общалась, тех – избегала бы. Присутствие старшей сестры ощущается так остро, что, выйдя на кухню попить, Лео почти ожидает