Но Адри лишь огрызается:
– Это неважно. – Они не должны заиграться в эти дочки-матери, потому что мать не имеет права думать, что можно наверстать все, что было упущено, пока она кокетничала с очередным Джеком, Джорджем или Куртом. Пока из-за обвинения одного Джека, Джорджа или Курта не оказалась здесь.
Парень, с которым они прожили последние полгода, обвинил Дебру в мошенничестве. Было за что. Она никогда не отделяла отношения от денег, как никогда не различала, где заканчивается ее игра в большую и светлую любовь и начинается настоящая ложь. Наверное, поэтому все ее романы заканчивались феерично и быстро – либо очередной ухажер ловил ее за руку, замечая, что траты на кредитке несоизмеримы с вкладом Дебры в эти отношения, либо попросту весь обман, на котором она строила свой образ и биографию, в какой-то момент всплывал. И дурацкая мелочь в разумении Дебры, вроде трех кредитных карт на чужое имя, оборачивалась скандалом. Или тюрьмой, как в случае последнего Джека, Джорджа или Курта. Он был неплохим парнем, только не собирался терпеть ложь.
И как эта женщина могла научить Адрию чему-то хорошему?
Но стоит отдать ей должное – пока ситуация с деньгами не стала критической, Дебра не переходила рамки закона, всегда лишь личные, ведь гораздо проще играть роль несчастной женщины в беде, чем превращаться в мошенницу. Зато Адам Роудс умело ломает любые границы без поправки на роли и последствия.
Адрия же, в свою очередь, питая глубокое презрение к «талантам» обоих родителей, не умеет ничего, кроме как злиться. Но злость эта бесполезна и только сильнее выматывает, чем больше в нее погружаешься.
– Милая, – мать не сдается и пытается наладить контакт. – У тебя проблемы в школе?
Она вновь мягко улыбается. Иногда она умеет быть нормальной, и во время коротких свиданий в тюрьме Адри вынуждена приходить к этой мысли быстрее, чем в обычных обстоятельствах, – как бы проживать все отношения с матерью в ускоренном режиме. Потому что за пределами этих стен у нее нет матери. Адри признает, что пресловутые полчаса, выделенные на это свидание, – не время вертеть хвостом. Она закусывает губу и хмурит брови, стараясь не встречаться с матерью взглядом. Почему в этой тюрьме нет пластиковых перегородок и телефонов, как в кино? Все тогда было бы проще – пятиминутная консультация о жизни.
– Да, но дело не во мне, а в них. В остальных. – Адри фыркает, пробираясь через острые колючки своей злости вперед. – Мне кажется, я другая.
– Это ведь неплохо. Людей пугают те, кто на них не похож, но в то же время притягивают.
Адрия притягивает только придурков, которые вызываются на спор с такими же придурками подкатить к ней, чтобы оценить, какого масштаба и фееричности будет отказ. Местный аттракцион.
– Я не ты, – гулко произносит Адри, вкладывая в эти слова так много.
«Я не могу быть такой же очаровательной и улыбчивой, как ты».
«Я