– Где ты ево возьмёшь? Откуль он у тебя? – часто заморгал дед. – Али…
– Есть у меня, и очень точный, кстати.
– Никода не видал. Зачем он тебе?
– Чтобы правду выведать.
– Ты сурьёзно?
– А то!
– Покажи.
– Пойдём!
Сергей привёл деда Матвея к бане, остановился у двери. Приоткрыл её.
– Вот, смотри сюда, – сказал он, усмехаясь. – В эту щель закладываем мужское естество и тихонько прижимаем, прижимаем, прижимаем. Взахлёб начинают признаваться во всех своих и не своих грехах. Изобрели в третьем веке, а такая надёжная штука. Теперь таких не делают.
– Я думал, ты сурьёзный мужик, – с обидой махнул рукой дед. – Твой батька был другим.
Сергею пришлось долго оправдываться перед дедом Матвеем, заискивать, извиняться, просить прощения за глупую шутку. Дед немного «оттаял», когда Сергей пригласил его в дом и достал из холодильника початую бутылку водки.
– Вчера крутил такой озноб, – оправдываясь за початую бутылку водки, сказал Сергей, – вот и тяпнул малость.
– Это первое средство от того, – согласно закивал дед. – Моя матушка для того готовила рябиновую или калиновую настойку. А лучше помогала чесночная, – принимая стакан, дед продолжал: – Бывало, прибегишь с охоты или работы, промокнешь до нитки под холодным дождём, зуб на зуб не попадат, а тут дед с наливочкой! Стаканчик пропустишь, и как боженька в лапоточках по нутру-то и прошёлся, сразу благость такая, тепло по всей организме. Ну, с Богом! – выпив, не поморщившись, дед Матвей не спешил ставить стакан на стол. – Я думаю, Серёга, – продолжил дед, проведя ладонью по губам, – нам с тобою надо приспособиться гнать свой самогон. Оно будет дешевше, чем покупать. Да и знашь, чо там всё своё, всё хороше. А тут хто ево знат, чо намешали. Плесни-ка ещё чуток, а то не понятно как-то, – выпив, с загадочной задумчивостью на лице, утверждающе заявил: – Я знаю, как ево гнать. С дедом Фёдором мы столько гнали, что все полки в кладовке и амбаре были заставлены четвертями. На пальце горел первач! Дед так и проверял ево. Оммакнёт палец – и к головёшке! Палец тут же схватыватся синим огнём. Первач он затыкал хорошими пробками. Остально – чем придётся. А матушка настойку делала от всякой хвори, чесночную. Вот как ты счас, прихворнёшь бывало, вот и крутит тебя, корёжит, матушка и принесёт стаканчик. И тут же всё как рукой снимет, – дед, раскрасневшись, прервал свой рассказ о пользе чесночной наливки, посмотрел на бутылку. – Плесни-ка ещё чуток. Бардельник бы какой соорудить поболе, да аппарат заказать кому. Счас, говорят, можно из хороших трубок сделать, и если гонишь только для себя, то разрешат.
– Освоим и этот крекинг-процесс, дед Матвей. Будешь у нас главным инженером-технологом. А по совместительству – виночерпием.
– Да куды уж мне, – заскромничал дед. – Я просто так, если подсказать чо. Мы с дедом…
Странно,