– А Илья Семёнович что на это сказал?
– А он мне – мол, мало времени прошло, рано еще бить тревогу, – с нескрываемой обидой ответила старуха. – Дескать, могла заплутать по малолетству да по глупости…
– А, может, Илья Семёнович прав? – осторожно спросила Нина Осиповна. – И не стоит так убиваться, Матрена Степановна, раньше времени.
– Ох, чует мое сердце, беда приключилась с Машенькой, – не слушая ее, запричитала старуха. – Не могла она с пути сбиться, в наших-то Куличках! А уж умна была, кровиночка моя, не по годам. Если только ножку ненароком сломала… Так ведь крикнула бы от боли… Услышали бы её, не бросили. Если только сама отстала, любопытства ради. Отвлеклась на что-то. Дитя ведь сущее ещё! – И, расстроенная воспоминаниями, старуха отчаянно проголосила: – Машенька, дитятко моё!
Тронутая таким сильным проявлением чувств, Нина Осиповна всё-таки не сдержала слез, и они плакали уже вдвоём. Она приобняла старуху за плечи и попыталась её утешить.
– Не горюйте вы так, Матрёна Степановна, не разрывайте мне сердца. Вернется ваша Машенька, обязательно вернется!
Внезапно Егорша сделал шаг от двери, где они до этого стояли с Коляном, и внушительно сказал:
– Не вернётся!
Нина Осиповна сделала ему знак, призывающий к молчанию, но Егорша упрямо повторил:
– Не вернётся ваша Машенька домой, Матрёна Степановна. Уже никогда. Настигла её смерть лютая.
Колян побледнел от ужаса, решив, что его приятель сошел с ума. Бабка Матрёна онемела от горя. А Нина Осиповна, единственная, кто сохранил самообладание, строго спросила:
– Откуда вам это известно?
– Видел собственными глазами, – невозмутимо ответил Егорша. – Заклевали её до смерти вороны. Накинулись стаей – и не смогла бедняжка отбиться. Видать, голодные были. Даже косточек не оставили.
– Не может быть, – не поверила женщина. – Никогда еще в Куличках такого не было.
– Забыли вы, Нина Осиповна, – с укоризной произнёс Егорша. – А вот это что? – И он показал на свой незрячий глаз. – Кто это сделал? – И, не дожидаясь ответа, он почти торжествующе воскликнул: – Вороны! Может быть, вы скажете, что я это выдумал? – Он язвительно усмехнулся. – Так ведь свидетелей тому тьма-тьмущая. Спросите отца Климента, он вам расскажет. У меня до сих пор кровь в жилах стынет при воспоминании, как эти летучие твари преследовали нас от Усадьбы волхва до посёлка. Не я один тогда пострадал. Люди помнят!
Два года тому назад отец Климент, внезапно решив раз и навсегда покончить с язычеством в Куличках, организовал крестный ход, участники которого вознамерились разорить Усадьбу волхва. Но им не удалось ни поджечь ограду, ни прорубить ее топорами, словно ту защищали неведомые злые чары. Огонь залили потоки дождя, а топоры отскакивали от брёвен, будто это было не дерево, а сталь. В довершение всех бед откуда-то прилетела несметная стая ворон и, словно науськанная нечистой силой, или обезумев, напала на участников крестного хода. Это событие до сих пор обсуждали